До встречи оставалось четыре минуты — Федосеев невесело хмыкнул, подумав о том, что сейчас он является идеальной мишенью, и если Закир надумал от него избавиться, то лучший момент подобрать будет трудно. Вряд ли он перепугает милующихся на лавочке молодых людей — пистолет будет с глушителем, и выстрел прозвучит, как раздавленный полый орех.

Закир подошел из-за спины. Тихо, словно тень. И, сдержанно поздоровавшись, присел на край скамьи, сунув руки в карманы.

— Так чего ты хотел? — спросил Иван Степанович. На Закира он не смотрел — нагляделся предостаточно, сейчас его больше интересовала парочка влюбленных.

Парень действовал нагловато: его правая рука уже Давно упорхнула под коротенькую юбку и проводила нехитрые поглаживания, левой он осторожно придерживал девушку за талию, словно опасаясь, что она может вдруг свалиться с его колен от избытка чувств. Закир невольно улыбнулся:

— Смотрю, ты не в настроении. От бабы, что ли, выдернул? Отодрать, что ли, не успел?

— А ты что думал, в моем возрасте это единственная радость! Тем более если знаешь, что аппарат через год-другой отказать может.

Он вновь взглянул на влюбленную молодежь, девушку, похоже, уже припекло — она заерзала на коленях кавалера и обвила его крепкую шею обеими руками.

Чувствовалось, что она была готова к совокуплению прямо здесь.

— Я по делу… Помнишь, по ящику крутили эпизод про дилеров? Там еще ваш новичок затесался.

— Так, — насторожился Федосеев.

— Он был вместе с кентом заснят. Так вот, того, второго, я знаю.

Однажды на пересылке столкнулись, навел о нем справки. Сейчас он сидит в Бутырке.

— Откуда известно? — насторожился Федосеев.

— Натянул провода и кое-что о нем выведал.

— Не тяни, говори.

— Погоняло — Тихоня. Человек он серьезный. Держит масть в хате и со всеми авторитетными за своего. Маза у него тоже приличная. В общем, определили, что пацан он с пониманием. Так что похоже, нашептали тебе про твоего Диму верняк! Они вместе даже учились, вот только пути их разошлись.

— Кто расклад делал?

Парочка уже явно перегрелась. Кавалер, сглатывая слюну, вытащил ладонь из-под юбки и, бережно ухватив девушку за плечи, повел ее в более темную часть сквера.

— Люди уважаемые, в Бутырке парятся. Сейчас он там знаменитость, все-таки по ящику крутанули. Настроение у старика вконец ухудшилось:

— Так чего ты хочешь?

— Я тут покумекал малость… Не так все просто, как кажется. Прижать Тихоню надо, и пускай он о твоем питомце всю подноготную выдаст.

— К чему ты это?

— А то, что он не один здесь! Наверняка на наши «стволы» и другие рты пораззявили. А как они объявятся, так мы всех сразу и положим. Что же это такое получается, нашими руками да жар загребать? Явились откуда-то из Тмутаракани и еще права качают, пидоры!

— Как же ты его зажать-то хочешь, если он в Бутырке в порядочных людях ходит? — усмехнулся Федосеев. — Если кто косяк заметит, то за него и спросить могут.

— Вот поэтому я к тебе и пришел, Ваня, — трогательно произнес Закир.

Федосеев с интересом посмотрел на вора. Прежде за ним подобной сентиментальности не наблюдалось. — Все-таки связи у тебя там кое-какие остались. Ты бы заявился к ним по старой памяти и попросил бы, чтобы одолжение сделали, перевели Тихоню в другую хату. Сначала бы с ним по душам поговорили, а если это не поможет, то и прессануть можно.

— Башли отвалить нужно, просто так надрывать пуп никто не станет. А потом, ведь и себе дороже, путевого пацана в сучий куток переправлять. Тут ведь и заточку в брюхо ненароком получить можно, — очень серьезно заметил Федосеев, потерев большим пальцем подбородок.

— Здесь ты можешь не сомневаться, — твердо пообещал Закир, — отбашляем, сколько потребуется. Главное, чтобы хата лунявая была. И пусть потом нашего человечка нему проведут, а уж он провода с волей натянет и передаст все как есть.

— Мысль неплохая. Если уж они такие кореша, то наверняка друг о друге многое знают… Если не все. Ладно, — поднялся со скамейки Федосеев, давая понять, что разговор закончен, — как его зовут?

— Ерофеев Матвей. Погоняло Тихоня. Не ошибешься, он там один с такой кликухой.

— Будем надеяться, что завтра его переведут, ну, в крайнем случае послезавтра. Кстати, а за «стволами» ты присматриваешь? Что-то уж больно времена неспокойные.

— Как раз оттуда еду. Поставил трех быков, стоят на стреме. Все путем!

— Они хоть знают, что охраняют?

— Сказал, шмотье, дескать, скупщика ждем. — Серьезно сказал Закир. — Кажется, поверили.

— Ты думаешь, они жмуриться будут, когда мы ящики распаковывать начнем?

— Об этом не думал, — неопределенно сказал Закир.

— А вот ты подумай, — очень назидательно протянул Иван Степанович, — одних винтовок только на полмиллиона «зеленых» потянет, а ты приплюсуй сюда и «волыны», которые сейчас в особой цене…

— Короче, что сказать хотел?

— А ты нетерпеливый, — поморщился Федосеев, — вижу, что ничему тебя тюрьма не научила.

— Не тебе учить!

— Что я тебе хотел сказать… убрать их надо будет после того, как оружие сплавим. Завезти в лес и по-тихому грохнуть.

— А ты, Батяня, не простой, за пятак задавить готов. — Только это по-другому следует назвать. Я — мудрый! А твои узколобые болваны шепнут по пьяни своим телкам пару словечек, вот, дескать, какие мы удалые, и тогда пропаришься на киче до конца дней своих.

— Ладно, после обсудим, — не сразу ответил Закир. — раньше они меня не подводили.

— Ты подумай… То было раньше, а сейчас на кону наводятся куда большие деньги. А от них даже у самого правильного головушка закружится.

На темной аллее показалась девушка с парнем. Те самые. Обнявшись, они весело хихикали. Можно было уверенностью утверждать, что в густых зарослях они развили свое небольшое приключение.

— Завтра свяжемся. Буду надеяться, что к тому времени появятся какие-то новости.

* * *

Дверь громыхнула металлом и тяжело отворилась, В проеме показался старший прапорщик и голосисто, словно певчий на клиросе, произнес:

— Заключенный Ерофеев на выход… с вещами! Прапорщика окрестили Тараканом, чему способствовали его неимоверно длинные усы, вытянутые в прямую линию, казалось, при желании он мог запросто уложить их на плечи.

— Тихоня, да тебя никак на волю выпроваживают, — пошутил пожилой, обнаженный по пояс зэк. На дряблой груди — купола да кресты. — Весточку не передашь?

Матвей свесил ноги со шконаря и произнес: