Кризис немецкой разведки оказался не количественным, но качественным – был не недостаток в сведениях о противнике, а в их принципиально ложном истолковании, навязанном идеологией нацистского военного мышления – недооценка противника. – Прим. авт.)

Декабрь 1940 – февраль 1942. Кризис всего военного планирования Восточной кампании. Поведение агрессора имеет одно свойство: спровоцировав войну, агрессор утрачивает ощущение действительности. Теперь войну он представляет, какой она должна быть.

Вера в должно быть по-гитлеровски и по-нацистски, как шоры, заслоняли от генералитета прусской выучки истинное положение вещей на советско-германском фронте.

Так что же случилось на пути «похода на Восток» Германии? От подписания плана «Барбаросса» и провала блицкрига до крушения под Москвой?

В дневнике фон Бока, будущего командующего группы армий «Центр», которая пойдет на Москву, имеется такая запись от 01.02.1941 года: «Фюрер сказал, что если после падения Москвы и Ленинграда и захвата Украины русские не пойдут на мир, то тогда танки должны побыстрее дойти до Екатеринбурга. Я уверен, что наше нападение снесет их, подобно урагану…»

В это же время один из видных при Гитлере нацистов – Гиммлер уже в своем дневнике рассуждал один на один с собой для того, чтобы завтра объявить свои сентенции вслух: «Цель Германии – раздел России на мелкие государства и распространение сферы немецкого влияния далеко за Урал».

Будущие военные преступники торопились делить шкуру неубитого медведя. Планам не суждено было сбыться: не сработало «должно быть». Сработали реалии на советской стороне, у которой тяжелое положение в первый период войны означало: «не быть по-гитлеровски».

Впереди была Битва за Москву.

Известная антифашистская организация «Красная капелла» информировала советское военное командование о положении дел в Третьем рейхе весь период полугодового противостояния на советско-германском фронте. Кроме сведений о войсках и потерях в вермахте передавалась информация о планах немецкой стороны.

Так, до советской стороны была доведена оценка событий внутри германских вооруженных сил:

«…новое наступление на Москву не является результатом стратегического решения. Оно вытекает из господствующего в немецкой армии недовольства тем, что не достигнуты цели, которые после 22 июня становились все дальше и дальше… В результате советского контрнаступления отменен план 1 (достижение Урала), план 11 (выход на линию Архангельск – Астрахань), план 111 (Кавказ)».

Строки из шифртелеграммы антифашистов говорят о довольно отчаянном положении в среде германского военного командования по планированию войны. В начале декабря из берлинской точки «Красной капеллы» сообщалось:

«Зимовка немецкой армии по решениям в начале ноября предусматривалась на линии Ростов, между Смоленском и Вязьмой, далее – у Ленинграда. Немцы бросают в бой под Москву и в Крым всю материальную часть, которой они располагают…»

Так в чем же кризис военного планирования? Есть контакт с противником, но потеряно чувство реальности в противостоянии с ним.

09.12.1941. Ставка в Берлине не принимает наступление советских трех фронтов всерьез: «…контрнаступление продлится до середины месяца» (Гитлер).

14.12.1941. Ставка все еще не признает факта краха своей доктрины блицкрига – теперь «дивизии для похода на Ближний Восток нужны для более “скромных целей” в России» (Гитлер).

Январь 1942 года. В среде высшего военного командования «бушуют склоки», как последствие поражения, нанесенного вермахту на Востоке. В отставку отправлены все три командующих групп войск, с которыми Гитлер связывал свои надежды на блицкриг, – армиями «Север», «Центр» и «Юг».

Поражение под Москвой и безуспешная блокада Ленинграда вызвали падение морального духа в немецкой армии, обострились отношения солдат и офицеров рядовых частей с привилегированными войсками СС. Уже на уровне командиров частей стало понятным: события под Москвой носят необратимый характер.

Так, командир одного из танковых корпусов после Москвы констатировал: «…отступление 1941–1942 годов было исходным пунктом большого военного кризиса, от которого немецкая армия ни морально, ни материально так и не смогла оправиться».

Все указанное выше звучало как приговор планированию Германией всей Восточной кампании.

Наш великий полководец Михаил Илларионович Кутузов отмечал, что армия не побеждена до тех пор, пока не сломлен ее дух. Моральный урон германская армия несла и до Москвы, и во время боев за нашу столицу, не говоря уже о Сталинграде и Курской битве.

1941 – январь 1942. Кризис германского Верховного командования. На тринадцатый день начала военных действий на советско-германском фронте Гитлер заявил своим генералам: «Я все время пытаюсь поставить себя на место противника. Практически он уже проиграл эту войну».

Сопротивление Красной армии на московском направлении стало объективным обстоятельством, при котором в гитлеровской военной верхушке в конце июля – начале августа разгорелись острые споры.

Споры – спорами, а решение было все же не «в пользу Москвы», то есть «поворотом на юг». Как говорилось: во имя осуществления далеко идущих планов захвата мирового господства генералы вроде бы отказались от продолжения наступления на Москву. Однако среди высших генералов затем победили все же те, кто конец войны увязывал с падением Москвы, а затем Ленинграда.

Крушение под Москвой ударило по вермахту дважды: первый, исчерпывающий, удар пришелся по дивизиям группы армий «Центр», а второй, косвенный, – по верхушке германского генералитета.

И вот прозрение Франца Гальдера, начальника штаба сухопутных войск: «…события под Москвой показали, что у немцев истощились силы. С этого момента я уже не верил в возможность решительной немецкой победы». Но одинок ли был этот высший военный чин в своем откровении перед самим собой?

Советский военный разведчик Шандор Радо передавал из Швейцарии: «В Генштабе есть группа оппозиционно настроенных к фюреру офицеров – гитлеровцы получили сильное потрясение и впервые усомнились в свое непобедимости».

Окончательный заговор против Гитлера и его разрушительной для Германии политики созрел только в 1944 году.

1941–1942. Кризис германской военной экономики. Те, кто были заказчиками Восточной кампании – экономические круги германского милитаризма, – планировали «свою кампанию» на Востоке.

Вот что говорилось в документах министерства экономики Германии после вторжения германских войск на просторы России (25.06.1941):

«По мере расширения оккупации территории России намечено создать четыре административных района, руководить которыми будут следующие:

1. для Ленинграда – “Крупп АГ”,

2. для Москвы – “Геринг Герман”,

3. для Киева – “Хёш АГ”,