приведшем к его смерти, его жена, подозреваемая в супружеской измене, уже в тот момент, когда получили регентство, не пользовались уважением. Последние драмы, завершившиеся страшной трагедией, еще больше углубили раскол в уже расколотом обществе. Для Кипрского королевства это было тем более опасно, что его богатство делало его желанной добычей для всех, и для христиан, и для мусульман, и оно было окружено врагами. Последствия всех этих ошибок скажутся в царствование Пьера II (1369–1382).

Несчастья начались в день коронации юного короля в качестве титулярного суверена Иерусалима (12 октября 1372 г.). В этот день, в Фамагусте[212], вспыхнула серьезная драка между генуэзской и венецианской колониями по поводу, кажущемуся ничтожным: венецианский бальи и генуэзский подеста заспорили из-за того, кому принадлежит честь держать правый повод королевского коня. Ссора о первенстве в церемониале скрывала под собой острое политическое соперничество, вроде одного из тех конфликтов, которые в XIX в. вспыхивали в Османской империи между послами Англии и России. В действительности две великие морские республики спорили за экономический протекторат над островным королевством. В результате венецианцы и генуэзцы схватились в рукопашной. Первые одержали верх. Генуэзская колония, считая себя оскорбленной (население Фамагусты выступило против нее), покинула Кипр, взывая о мести и объявив Лузиньянов виновными в пережитом ею унижении.

Это была война, к которой островное королевство, опасно ослабленное смертью Пьера I, было совершенно не готово. Боясь, что их владение Сатталия, в Анатолии, попадет в руки генуэзцев, киприоты предпочли уступить его эмиру Теке (май 1373 г.). Так было потеряно прекрасное завоевание Пьера I.

Отметим, что независимо от желания получить возмещение за потери, понесенные во время погромов их складов в Фамагусте, генуэзцы искали благовидный предлог для своей интервенции. Вдовствующая королева Элеонора, желавшая отомстить деверям за убийство своего супруга, несчастного короля Пьера I, втайне попросила Синьорию Генуэзской республики освободить ее и ее сына, юного Пьера II. И под этим благородным предлогом генуэзская эскадра получила от Святого престола полную свободу действий. В октябре 1373 г. командующий этой эскадрой Пьетро ди Кампофрегозо блокировал Фамагусту силами от 26 до 43 галер с четырнадцатитысячным десантным корпусом. Город был взят, замок сдан благодаря предательству (предположительно по вине Жана де Морфа, титулярного графа Эдесского), а сам Пьер II, завлеченный в ловушку, попал в руки генуэзцев, отправившихся затем грабить Никосию.

Хватило всего четырех лет, чтобы королевство Лузиньянов, при Пьере I на мгновение ставшее арбитром Восточного Средиземноморья, опустилось до уровня третьеразрядного государства, которое может заставить капитулировать обычная эскадра. Пьер II, пленник врагов, окруженный западнями и даже подвергавшийся грубому обращению (Пьетро ди Кампофрегозо дошел до того, что однажды влепил ему пощечину), вынужден был склониться перед свершившимся фактом. По договору от 21 октября 1374 г. он брал на себя обязательство выплатить генуэзской Синьории огромную компенсацию в 2 146 400 золотых экю и вплоть до уплаты последнего взноса позволить генуэзцам оккупировать Фамагусту. Это означало экономический захват лигурийской республикой королевства Лузиньянов, что, благодаря средствам давления, которыми она располагала, влекло за собой и установление настоящего политического протектората. Здесь можно увидеть финал медленной эволюции, которая, начавшись еще во франкской Сирии в XIII в., мало-помалу обеспечила приоритет экономических интересов, представленных итальянскими морскими республиками над франкским обществом, его принцами, его баронами и рыцарями. Зримым проявлением совершившегося переворота стал тот факт, что после октябрьского договора 1374 г. один из дядьев короля Пьера II, коннетабль Жак, был отвезен в Геную в качестве заложника, то есть узника.

И тут, как будто иностранной оккупации было недостаточно, разразилась новая драма в королевской семье. Королева-мать Элеонора Арагонская, хотя ее в свое время подозревали в том, что она изменяла своему мужу, несчастному Пьеру I, теперь горела желанием покарать убийц короля, в первую очередь одного из братьев покойного, принца Жана Антиохийского. В том же 1374 г. в Никосии по ее приказу Жан был заколот у нее на глазах в прямо-таки шекспировской сцене: перед ним развернули окровавленную рубашку короля (его одежду, как написал Махера[213], не уточняя).

Что мог поделать против этой череды бед слабый король Пьер II? Тем не менее он не отчаивался и искал против генуэзцев союзников вплоть до Италии. С этой целью он женился на Валентине (Валенце) Висконти, дочери герцога Миланского Барнабо Висконти, от которого ожидал энергичного давления на генуэзскую территорию[214]. Также он обратился к Венеции. Когда генуэзцы и венецианцы схватились между собой в Войне Кьоджи (1378–1381), он решил, что выиграл, и попытался воспользоваться затруднениями первых, чтобы вернуть Фамагусту, но ему это не удалось. Союз с Висконти и Венецией не помог ему заставить Геную возвратить этот крупный порт острова. Зато миланское влияние сказалось на кипрской архитектуре того времени, о чем мы узнаем позже.

Генуэзский протекторат и Маона Кипри

Выйдя из Войны Кьоджи, Генуя еще больше усилила экономическую, а также политическую власть над королевством Лузиньянов. У генуэзцев, находивших агентов Пьера II во всех коалициях, сформированных против них в Италии, появились новые обиды на никосийский двор. После смерти Пьера II (октябрь 1382 г.) его преемником стал его дядя, коннетабль Жак, который, как мы знаем, как раз находился в плену в Генуе[215]. Чтобы получить возможность вернуться на Кипр, он по договору от 19 февраля 1383 г. вынужден был окончательно уступить Фамагусту генуэзцам, а кроме того, позволить им оккупировать важный город Киринею на севере острова.

На этих условиях Жак I получил корону Кипра (1385). Его царствование (1385–1398) ознаменовалось обложением народа все более и более тяжелыми налогами, чтобы удовлетворить ненасытных генуэзских кредиторов. Точнее, речь шла об удовлетворении генуэзских капиталистов, оказавшихся кредиторами Синьории Генуи, потому что являлись владельцами судов, использовавшихся в 1373 г. против Фамагусты. Эти судовладельцы создали акционерное общество «Маона (или Магона) Кипри», которому шли все контрибуции и возмещения военных расходов, выплачиваемые Синьории киприотами. Более того, генуэзцы захватили монополию в кипрской торговле, любые торговые пути острова должны были проходить через их таможни в Фамагусте. Эта удушающая монополия нанесла очень тяжелый удар по кипрской торговле, поскольку соперники генуэзцев, в первую очередь венецианцы, с этой поры получили прекрасные основания систематически бойкотировать остров (акты венецианской Синьории от 18 марта 1374 и 13 февраля 1375 г., запрещающие ее подданным торговать с Кипром).

Таким образом, генуэзская оккупация вдвойне обирала Кипр. Во-первых, потому, что замкнула на Геную всю торговлю острова. Во-вторых, потому, что одновременно Кипр, бывший прежде одним из наиболее активных центров международной торговли, лишился этого статуса из-за его бойкота как генуэзского сателлита. В конце концов, королевство Лузиньянов оказалось в таком положении, что работало лишь на прибыли одного итальянского банка. Никогда еще капиталистическая эксплуатация финансовой компанией целого народа не была