— Скажи, дядя, а удавалось Одноглазому Дьяволу выручать из беды обиженных и гонимых людей, как он того хотел?

— Эх, сынок! Бернардито понял очень скоро, что почти весь божий свет состоит из таких людей и не корсарством нужно сражаться со злом, которое правит миром! Корсар — это все-таки разбойник, и многие из экипажа Бернардито думали больше о поживе, чем о чужой доле... Не будем пока толковать об этом! Вот спасемся с этого острова, уплатим еще один старый должок, а там... посмотрим, может быть, и наши силы еще пригодятся где-нибудь на доброе дело! Впрочем, кое-когда и корсару Бернардито случалось помогать в беде добрым людям. Немало несчастных рабов, белых и цветных, получили свободу из его рук. И некоторые стали его друзьями надолго. Был такой славный греческий матрос из Пирея, Георгий Каридас... Одноглазый спас его из рук бессовестного тунисского пирата... Была красавица Зоэ... Ее удалось вырвать у работорговцев... и она, сынок, полюбила старого Бернардито!.. Вспоминаю еще земляка Бернардито, верного человека Фернандо Диаса, спасенного от виселицы... Да трудно упомнить всех за первые два десятка лет... А потом... потом Одноглазый Дьявол, на свою беду, встретил и спас... злодея!

— Какого злодея, дядя Тобби?

— Э, сынок, это уж новая сказка! Да больно сильный идет нынче дождь, все равно придется нам сидеть с тобою взаперти. Вчера я как раз собирался рассказать тебе про Леопарда. Так вот, плыл однажды Одноглазый Дьявол на своем черном корабле. Вдруг увидел он на берегу высокую скалу...

Сильный порыв ветра распахнул дверь, и Остроухий попятился от ворвавшегося в хижину вихря с дождем. Уши собаки навострились, и шерсть поднялась дыбом на спине. Сквозь завывание бури обитатели хижины отчетливо различили долгий, странный звон и протяжный вой, который сливался с ревом ветра. Бернардито вскочил и схватил со стены штуцер.

— Звук сигнальной трубы и... корабельного колокола! — пробормотал он. — Как же я не догадался еще ночью!..

Надев старый парусиновый плащ, он велел мальчику сидеть тихо, не зажигать огня в очаге, а сам кликнул собаку, спрятал оружие под плащом и быстро вышел в ливень и бурю.

Шел 1778 год... Грозовые зарницы освободительной войны полыхали над Новым Светом. Народ в заокеанских колониях британской державы взялся за оружие, утверждая свое право на государственную независимость. Труженики-переселенцы, некогда бежавшие в Новый Свет из Европы от нищеты и притеснений, обманулись в своих ожиданиях лучшей доли: в американских колониях Англии они нашли те же суровые британские законы, жестоких губернаторов, кабальное рабство и всевозможные запреты. Истощилось терпение народа, и он восстал. Суровые фермеры, свободолюбивые ремесленники и рабочие, мелкие торговцы-горожане, охотники-трапперы, чернокожие рабы виргинских плантаторов и свободные негры северных колоний штурмовали британские форты, топили вооруженные королевские суда, отбивали города у британских губернаторов. Обильный лесом, озерами и степями материк, берега которого всего за три века до этой войны увидел с борта своей каравеллы дерзкий генуэзец Колумб, окутался пороховым дымом сражений.

Его величеству королю Георгу III требовалось много солдат для усмирения повстанцев. Регулярных полков не хватало, и Англия покупала на свои тяжеловесные фунты и гинеи пушечное мясо в германских княжествах. Тысячи молодых немцев из Гессена, Саксонии и Вюртемберга, оставив плуги и ремесленные инструменты, со вздохом напяливали на себя английские мундиры. Проданные своими курфюрстами и герцогами, эти немцы-волонтеры наполняли трюмы английских кораблей и находили за океаном скорую смерть от метких пуль повстанцев... Искали британские генералы союзников и среди индейских племен Америки. И разгоралась под Бостоном и на Потомаке, под Филадельфией и на реке Делавер ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть.

С побережья Атлантического океана, с территории уже обжитых старых штатов Новой Англии, пламя войны перекинулось и на запад, в глубь материка, за Аппалачские горы, туда, где редкие фактории и поселки белых терялись среди девственных лесов и где, по королевскому закону, земли принадлежали короне и колонистам вообще запрещалось селиться. Правда, запрет этот уже нарушали смелые скваттеры — так называли в Америке тех поселенцев, кто самовольно захватывал участок свободной земли.

И богатыми же были эти девственные земли за Аппалачами! Широколиственные дубравы и хвойные леса, обильные дичью и пушным зверем; полноводные реки, где рыба ловилась не пудами — тоннами; заливные травянистые луга и моховые болота — царство лосей и оленей; а в низовьях реки Огайо и по ту сторону Миссисипи — необозримый океан прерий со стадами бизонов!

Эта прекрасная земля веками кормила древних своих хозяев — индейцев. Индейские племена алгонкинов, ирокезов и сиу дружелюбно встретили белых пришельцев — сначала французов и испанцев, а потом английских торговцев пушниной.

Дети лесов и вольных степей, индейцы доверчиво помогли появившимся здесь из Канады французам исследовать страну. Они привели французов к Отцу Вод — к великой реке Миссисипи — и раскрыли перед их глазами все сокровища своей родины. Они научили пришельцев выращивать новый злак — маис, более двадцати видов которого сеяли индейцы-ирокезы на своих небольших пашнях, отвоеванных у вековых лесов. Много охотничьих тайн поведали индейцы бледнолицым братьям, поясняя, как следует разумно и бережливо охотиться, не истощая запасов дичи.

Белые люди много узнали, они сохранили индейские названия рек и долин, озер и горных хребтов, но стали беспощадно истреблять в этих угодьях... самих хозяев! То кровавым разбоем и насилием, то гнусным обманом они отнимали у доверчивых и честных индейцев огромные территории. Англичанин Уильям Пенн «приобрел» у индейцев всю территорию штата Пенсильвания за несколько десятков долларов, вполне успокоив этой «сделкой» свою квакерскую совесть. А голландский купчина Минюйт «купил» весь остров Манхэттен, заплатив индейцам товарами стоимостью в... двадцать четыре доллара! За эту цену он получил сорок две тысячи акров земли, той самой, где потом раскинулся город Нью-Йорк...

Но даже и такие «сделки» были редкостью: племена индейцев-алгонкинов, обитавшие на побережье Великой Соленой воды — Атлантического океана, — были к началу XVIII столетия попросту истреблены, а их остатки вытеснены за Аппалачи.

Теперь, ко времени событий этой повести, белые колонисты, продвигаясь на запад, кое-где захватывали новые индейские земли уже за Аппалачами... Торговцы пушниной спаивали индейцев ромом и, скупая за бесценок «мягкое золото», наживали сказочные барыши. За торговцами шли в леса слащавые проповедники-миссионеры, а от тех не отставали солдаты: в лесных и озерных просторах рядом с первыми пушными факториями и поселками возникали небольшие, рубленные из бревен военные форты...

...В Голубой долине, раскинувшейся в низовьях Огайо, белые поселенцы валили вековой лес. Работали они под присмотром солдат в красных мундирах. Нежный шорох листвы заглушался веселым перезвоном топоров и взвизгиванием пил. Пышные кроны подрубленных ясеней, дубов, кленов и серебристых елей со свистом рассекали воздух. По лесистым склонам фермерские лошади волокли бревна в долину Голубого потока, к берегу Серебряной реки.