Эту новость принесла на своем хвосте Анна Сеймур. Ее муж рассказал ей, что король доволен, что две величайшие фамилии Англии наконец объединятся, и рад за бывшую невестку, что она снова обретет семью.

– А вы об этом знаете, Ваше Величество? – с любопытством спрашивает меня она. – Его Величество вам уже об этом говорил?

– Нет, я впервые об этом слышу.

Анна не может скрыть своей радости от того, что она узнала что-то раньше меня, и мне приходится позволить ей это маленькое удовольствие.

– Это только к лучшему, – говорит Нэн, входя ко мне в спальню перед вечерней молитвой.

– Что именно? – ворчу я, садясь перед зеркалом и разглядывая свое бледное лицо.

– А то, что Мэри Говард уйдет с дороги. Она всегда нравилась королю, а это семья, у которой в крови непомерные амбиции и полное отсутствие совести.

– Она – вдова сына короля, – говорю я с терпением, которое дается мне не сразу. – Едва ли она стала бы искушением для короля.

– Она красива, а Говарды готовы предложить даже свою бабку, если только она поможет им добиться желаемого. Если ты видела, как они обращались с Анной Болейн, то ты знаешь, как они обращаются со всеми девицами Говард. Китти просто была одной из многих. Так что говорю тебе: радуйся, что Мэри Говард пристроили.

– О, я рада, – холодно отвечаю я.

Нэн ждет, пока служанка закончит укладывать мои манжеты из золотистой парчи в наполненный благовониями сундук под окном.

– Ты не ревнуешь его? – тихо спрашивает она.

– Нет, что ты, – четко выговариваю я. – Совсем нет.

* * *

Томас покидает дворец, не попрощавшись со мною, и я не знаю, направляется ли он прямо в Портсмут или сначала едет в Саффолк, чтобы договориться о свадьбе в Фрэмлингеме. Я жду известий о том, что Томас Сеймур отхватил себе богатую невесту, чем способствовал продвижению реформ, поскольку союз между Говардами и Сеймурами укрепляет позиции реформаторов при дворе. В то же самое время вбивание клина в союз Говардов и Стефана Гардинера ослабляет позиции самого епископа. Я жду, когда Анна Сеймур начнет хвастаться тем, что союз наконец заключен, свадьба сыграна и молодые уже взошли на брачное ложе. Однако она молчит, а я ни о чем ее не спрашиваю.

Когда я переодеваюсь к ужину, раздается стук в дверь и входит Екатерина Брэндон. Быстрым взмахом руки она отсылает служанку. Нэн вскидывает брови, глядя на меня в зеркало. Она всегда бдительно следит за тем, чтобы новая фаворитка короля не позволяла себе лишнего.

– Это важно, – коротко бросает Брэндон.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Том Говард, второй сын герцога, был вызван в Тайный совет. Его допрашивали. О вопросах веры.

Я начинаю подниматься со стула, затем сажусь снова.

– Веры? – повторяю я.

– Это развернутое расследование, – говорит она. – Когда я выходила из комнат короля, дверь в приемную Тайного совета была открыта. Я слышала, как они говорили, что Тома вызвали, дабы он отвечал по выдвинутым против него обвинениям, и что они ждут доклада епископа Боннера, который отправился в земли Говардов, в Эссекс и Саффолк. Он поехал туда, чтобы собрать доказательства вины Тома.

– Ты уверена, что речь идет именно о Томе? – Я внезапно испугалась за человека, которого люблю всем сердцем.

– Да, и они знают, что он слушал проповеди и читал книги у нас. Епископ Боннер уже просмотрел все его книги и записи, которые хранятся у него дома.

– Это Эдмунд Боннер, епископ Лондонский?

Я вспомнила, как звали человека, который допрашивал Анну Эскью. Это был один из сильнейших сторонников возвращения к старым церковным традициям, близкий соратник епископа Гардинера, очень опасный, мстительный и фанатичный человек. Мое положение и вмешательство вынудило его выпустить Анну Эскью, но из его рук почти никто не выходит оправданным в предъявленных ему обвинениях, и лишь единицы из тех, кто вышел, не уносят на себе следы пыток.

– Да, он.

– Ты слышала, что было в его докладе?

– Нет, – говорит Екатерина, сжимая руки на груди. За мною наблюдал король, поэтому мне пришлось пройти мимо двери. Я никак не могла остановиться и дослушать. Все, что мне удалось узнать, я вам уже рассказала.

– Кто-то должен об этом знать. И этот кто-то все нам расскажет. Найдите Анну Сеймур.

Екатерина выскальзывает из комнаты, и через открытую дверь мы слышим играющую в соседней комнате флейту. Потом музыка обрывается, когда Анну просят отложить инструмент. Она входит, закрывая за собой дверь.

– Тебе муж ничего не говорил о допросе Тома Говарда? – Нэн решила спросить без обиняков.

– Тома Говарда? Нет, – она качает головой.

– Тогда отправляйся к себе и разузнай, что там на уме у Тайного совета, – шипит Нэн. – Потому что Эдмунд Боннер сейчас перерывает все в землях Говардов в поисках ереси, а в Тайном совете допрашивают Тома – по тому же обвинению. Все знают о том, что он слушал здесь проповеди, как и то, что Боннеру пришлось отпустить Анну Эскью потому, что так захотела Ее Королевское Величество. Как он смеет допрашивать еще одного приближенного к ней человека? И откуда набрался наглости отправиться во владения Говардов, чтобы допрашивать их самих лично? Мы что, утратили влияние и не знаем об этом? Или Гардинер объявил войну Говардам? Что вообще происходит?

Анна переводит взгляд с моего бледного лица на искаженное яростью лицо Нэн.

– Я пойду и все узнаю, – говорит она. – Вернусь, как только будет что рассказать. Возможно, мне удастся поговорить с мужем лишь за ужином.

– Иди уже! – рявкает Нэн, и Анна, обычно ревностно следящая за уважительным с собой обращением и с крайней неохотой выполняющая поручения, почти бегом выскакивает из комнаты.

Нэн тут же разворачивается ко мне:

– Твои книги, записи и твоя новая книга, которую ты сейчас пишешь…

– Что ты хочешь с ними сделать?

– Мы должны упаковать их и вывезти из дворца.

– Нэн, никто не станет обыскивать мою комнату и рыться в моих бумагах. И потом, эти книги дал мне сам король. Я читаю его собственные сочинения и его пояснения к сочинениям других. Мы только что закончили совместную работу над литургией. Эту сферу интереса предложил король, это не только моя затея. Он планирует заключить союз с германскими князьями-лютеранами против королей-католиков. Он ведет Англию к реформам, прочь от Римской католической церкви.

– Да, литургия, – перебивает меня сестра, забыв от страха об уважении. – Над ней ты можешь работать без опасений, пока во всем с ним соглашаешься. Но что ты скажешь о своей новой книге? Как думаешь, король сочтет ее содержание совпадающим с тем, что он провозгласил в «Статуте»? В твоей новой книге нет ереси, противоречащей его законам? Законам Гардинера?