как нам грустно, что стареем, и потеряли из-за этого покой. Это было, как в кино, это было словно песня.

Подхожу ближе к нему, провожу рукой по плечу, вкладывая все эмоции в голос. Они должны остаться здесь навсегда, чтобы не мешать нам…

— Я так боялась посмотреть своим страхам в глаза, ведь мне никто не сказал, что ты будешь здесь. Могу поклясться, что ты уехал заграницу — ведь именно это ты сказал, когда бросил меня.

Син опускает глаза, играя на гитаре, а я оглядываю зал. Они не знают… Они не представляют, сколько пришлось пережить за это время. Когда мы были молоды…

— Меня тяжело вернуть. Всё уносит меня назад в то время, когда ты был рядом, в то время, когда ты был рядом. И частичка меня продолжает держаться на случай, если чувства не прошли. Пожалуй, я всё ещё люблю. Любишь ли ты?

Я прикрываю глаза, сжимая веки так, что пляшут белые точки. Только бы не расплакаться, ведь наши голоса сливаются в унисон:

— Давай я тебя сфотографирую при этом свете, на случай, если это последний раз, когда мы, возможно, точно такие же, как были раньше, прежде чем мы осознали, как нам грустно, что стареем, и потеряли из-за этого покой. Меня так бесит то, что я старею, заставляя действовать безрассудно. Это было, как в кино, это было словно песня, когда мы были молоды.

Мы купаемся в аплодисментах и овациях. Тяжело выдыхаю, пока фанаты кричат «Синджи! Синджи! Синджи!». Вот и все… Старая часть меня осталась на этой сцене, как и то время без него.

Син вытирает незаметно скатившуюся слезу (надеюсь, кроме него никто не увидел моих эмоций), и шепчет, целуя легко в губы:

— И я люблю тебя, Джи.

Сколько бы не пыталась задушить чувства к нему, терпела каждый раз поражение. Нет, наша любовь, как вечный огонь, который никогда не погаснет.

Эпилог

От твоих нежных прикосновений тело словно немеет от неги, и я еле могу дышать. Ты никогда не узнаешь, что ты сделала со мной. Я опасен для тебя. (Я опасна для тебя).

In This Moment «The Promise» (feat. Adrian Patrick of Otherwise)

Джи

Когда я вспоминаю события, произошедшие за последние годы — сразу становится дурно, и хочется взять бутылку хорошего выдержанного вина… или даже виски. Включить незатейливый расслабляющий мотивчик и наблюдать за лазурным океаном. Жизнь все-таки непредсказуемая штука, а ее повороты — еще больше.

Я обвожу лица родных людей, которые шутят, смеются, и сердце щемит от переполняющих чувств.

Мне уже двадцать три, и я праздную этот день рождения в кругу самых близких в Эдмонтоне. Одинокая, забитая девчонка, превратилась в уверенную девушку, которую любят, слушают, читают миллионы. Оглядываясь назад, никогда бы не подумала, что все так обернется. Нет, даже не верится, что моя жизнь будет настолько яркой, благодаря одному человеку — Сину Эвансу.

— Боже, чем от тебя снова так прет? — слышу гневный голос Черелин, и скрываю улыбку, попивая из бутылки пиво.

— Это андростенон, детка, — отвечает соблазнительным голосом Тинки, а я чуть ли не давлюсь. Скорее, снова какие-то вонючие химикаты.

— Что? Какой еще андростенон? Тебя будто обгадила стая скунсов, Чемптон, — повышает голос брюнетка, зажимая пальцами нос. — Боже, за что меня судьба свела с тобой?

— За все хорошее, крошка, — хмыкает важно друг.

— Скорее, наоборот.

Да уж, вот еще одна сладкая парочка, сформировавшаяся не так давно. Как оказалось, Тинки и Черелин никогда не прекращали общение. Когда Чемптона пригласили на важную конференцию в Нью-Йорк, у них завязался бурный романчик, после удачной «встречи».

Меня обнимает сзади Син и целует в шею, также поглядывая на ругающихся голубков.

— Как думаешь, они не поубивают друг друга? — тихо бормочу, слушая доносящие фразы про дезинфекцию гардероба Тинки или вообще полное уничтожение его «провонявшейся одежды».

— Не уверен, — хмыкает Эванс. — С такими характерами, как у этих двоих, сложно говорить о последствиях.

Перевожу взгляд на Шема, который о чем-то увлеченно переговаривается с папой, затем на Оззи, болтающего по телефону. Видимо, с той певичкой лялякает. Может, у них все серьезно? От Оззи фиг что добьешься, прямо загадка. Вот, кого можно брать с собой смело в разведку — врагам точно не повезет. Эмили и Райт жарят лосось, перебрасываясь фразами…

— Это лучший день рождения, — выдыхаю и радостно улыбаюсь.

— Знаешь, чего я хочу?

Закатываю глаза и пинаю Эванса под ребра, отчего тот ухает и чертыхается:

— Я не об этом. Точнее… Это само собой разумеющееся, малышка, но давай, как все разойдутся, прокатимся в Парк Рандл на кавасаки? Очень редко выпадает такая возможность.

— Хорошо.

Таких дней, в кругу друзей и родных, иногда не хватает. Хочется убежать от постоянной суеты, выныривающих из кустов папарацци и вспышек камер. Но все-таки я счастлива, потому что рядом человек, который наполняет каждый день смыслом, дарит улыбку, чувство надежности, уверенность. С Сином я — это я. Мне не надо притворяться. С ним — я настоящая и живая.

Кавасаки на бешеной скорости рассекает по ночной дороге. В лицо ударяет немного прохладный августовский воздух, запах ментола и духов Сина. Я прижимаюсь к его широкой спине и расплываюсь в довольной улыбке, не веря, что мы снова несемся вместе по трассе, получая дозу адреналина. Только теперь не те, что раньше…

Наши пальцы переплетаются, когда шагаем по безлюдному пляжу. На другом берегу виднеются огни Даунтауна, и доносится музыка, но здесь только я и Син. Устраиваюсь в его объятьях, смотря, как в речной воде переливаются звезды: потрясающий день и ночь. По коже бегут мурашки не только от легкого ветра, но и от нежных поцелуев Сина.

— Год назад мне приснился сон, — хрипло шепчу, чувствуя его мягкие губы на коже.

— М-м-м… эротичный, где я и ты? — бормочет Эванс.

— У тебя только одно на уме, — злюсь и слышу возле уха смешок.

— Ну, почему… Не только это, малышка, — насмехается парень, спуская лямки от майки.

— Мне приснилось, что я сижу здесь, на берегу Норт-Саскачевана… одна, — выдыхаю, а губы Сина замирают на моем плече. — Но потом появился ты. Когда я спросила, счастлив ли ты, ответил мне: «Наполовину».

Почему я вспомнила тот сон сейчас? Такие странные ощущения… Ностальгия.

— Тогда я был счастлив наполовину, потому что тебя не было рядом, — шепчет Син, поглаживая оголенный живот. — Но сейчас в моей жизни есть все: ты и музыка — самое лучшее сочетание.

Конец