Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Проверь-ка, безопасно ли там, — подталкивает Хок Сен девушку.
Маи возвращается минуту спустя, взмахом руки зовет за собой, и они снова прокладывают себе путь сквозь толпу, которая выдает присутствие кителей тишиной: смех влюбленных парочек стихает, дети перестают бегать, лица смотрят в землю.
Идут по ночному рынку. Кругом свечи, сковороды с лапшой, тени чеширов.
Впереди кричат. Маи мчит вперед на разведку, тут же прибегает назад и тянет старика за собой.
— Кун, идемте скорее, пока они отвлеклись.
Группа белых кителей стоит возле своей жертвы: у тележки, схватившись за разбитое колено, лежит старая женщина, дочь пробует поднять ее на ноги. В зеленоватом метановом свете среди лужиц острого соуса, ростков фасоли и лайма блестят, как бриллианты, осколки стеклянных поддонов, где хранились продукты.
— Давай-ка, тетушка, показывай — у тебя тут должны быть еще деньги. Думала, сможешь нас подкупить, а сама жжешь топливо, за которое налоги не платила, — говорят кители, ковыряясь дубинками в завалах.
— За что? Что мы вам сделали?! — кричит дочь торговки.
Один из мужчин смотрит на нее презрительно.
— За то, что принимали нас как должное, — говорит он, снова бьет старуху по колену — та воет, дочь прикрывает голову руками, — и командует своим: — Их газовый баллон — к остальным. Нам еще три улицы обходить. — Потом оборачивается, обводит взглядом притихшую толпу. Хок Сен обмирает.
«Стой спокойно. Без паники. Главное — молчать, тогда не заметит».
— Все видели? А теперь расскажите своим друзьям. Мы вам не псы, которых надо кормить объедками. Мы тигры. Бойтесь! — усмехнувшись, говорит белый китель и взмахивает дубинкой. Люди бегут врассыпную, а с ними и Хок Сен с Маи.
В соседнем квартале старик прислоняется к стене и тяжело дышит. Город стал сплошным кошмаром, опасность теперь — за каждым углом. Неподалеку похрипывает приемник. Передают новости: доки и фабрики закрыты, проход в прибрежные районы только по пропускам.
У старика по спине пробегают мурашки: история повторяется, снова вокруг встают стены, а он застрял в городе, как крыса в западне. Хок Сен усилием воли гасит приступ паники. Пока ничего неожиданного, хотя есть и непредвиденные обстоятельства. Сейчас первым делом — дойти до дома.
«Бангкок не Малайя. В этот раз ты готов».
Вскоре возникает знакомый запах трущоб, уже видны хибары Яоварата. Старик с девушкой шагают по узким переулочкам мимо людей, которые Хок Сена не знают. Он снова душит в себе наплыв страха: если кители припугнули здешних крестных отцов, то тут тоже стало опасно. Потом открывает непослушную дверь в свою лачугу и приглашает Маи войти.
— Ты хорошо поработала. — Хок Сен запускает руку в сумку и вытаскивает большой комок краденых купюр. — Захочешь получить еще — приходи завтра.
Девушка ошеломленно глядит на богатство, которое ей отдают с такой легкостью.
По уму, стоило бы ее удавить — так точно не станет нападать ради остальных денег. Хок Сен отгоняет эту мысль. Все-таки Маи проявила преданность, а доверять хоть кому-то надо. К тому же она тайка — теперь, когда шкура желтобилетника и чешира стоят одинаково, это полезная компания.
Девушка сует деньги в карман.
— Дорогу отсюда сама найдешь?
— Я ж не желтобилетница, мне-то чего бояться, — замечает она с ухмылкой.
Хок Сен отвечает ей улыбкой, а сам думает: когда жгут поле, где зерна, а где мякина никто уже не разбирает.
— Проклятый Прача! Проклятые кители!
Карлайл — грязный и небритый — бьет кулаком по балконным перилам. Он уже неделю не может попасть к себе в «Викторию»: в район фарангов никого не пускают. Его одежда в тропическом климате быстро поистрепалась.
— Якорные площадки закрыты, шлюзы — тоже, на причалы нельзя. Чертовы белые кители. — Он заходит обратно в комнату и наливает себе выпить.
Его раздражение только веселит Андерсона.
— Говорил я не дразнить кобру.
— Да не дразнил я! Это кого-то в министерстве торговли осенило, вот и устроили бардак. Чертов Джайди! — бесится Карлайл. — Могли бы и сообразить, что выйдет боком.
— Думаешь, Аккарат?
— Он не такой дурак.
— Это не важно. — Андерсон приветственно поднимает стакан с теплым виски. — Уже неделя, как все закрыто, а белые кители, похоже, только входят во вкус.
— Вот только не делай такое довольное лицо, — шипит Карлайл. — У тебя ведь тоже неприятности.
— Откровенно говоря, я не очень переживаю. От фабрики был свой толк, теперь его нет. — Андерсон отпивает виски и продолжает, чуть подавшись вперед: — Сейчас я хочу знать: Аккарат в самом деле так хорошо подготовился, как ты говорил? — Он кивает в сторону города. — Потому что ему, похоже, не хватает сил.
— Ты находишь это смешным?
— Я нахожу, что если он сейчас в изоляции, друзья ему не помешают. Я хочу, чтобы ты снова с ним связался и предложил нашу чистосердечную поддержку.
— У тебя уже другое предложение? Не то, после которого он хотел бросить тебя под мегадонтов?
— Предложение то же. Как и вознаграждение. — Андерсон делает еще глоток. — Только в этот раз Аккарат, надеюсь, будет готов выслушать доводы.
Карлайл хмуро глядит на зеленый метановый огонек.
— У меня что ни день, то новые убытки.
— А как же твой козырь — насосы на плотинах?
— Перестань меня поддразнивать. Этих мерзавцев даже не запугаешь — они просто не принимают переговорщиков.
Ухмыльнувшись, Андерсон говорит:
— Как-то неохота ждать, пока придут муссоны и белые кители сообразят, что к чему. Устрой мне встречу с Аккаратом. Предложим ему все, что захочет.
— Думаешь, вот так просто сплавал на Ко Ангрит и привез оттуда революцию? И кто ее устроит — пара клерков да капитанов? Может, еще кучка младших торговых представителей, которые только и делают, что пьют и ждут, когда наступит голод и королевство снимет все эмбарго? Напугал.
— Если мы и придем, то из Бирмы, причем так, что никто не заметит, пока не будет слишком поздно. — Андерсон долго и пристально смотрит на Карлайла. Наконец тот отводит взгляд и спрашивает:
— Значит, те же условия? Никаких изменений?
— Да. Доступ к банку семян и человек по фамилии Гиббонс. Больше ничего.
— А взамен?
— Что захочет: деньги на взятки, золото, бриллианты, нефрит… Ударные войска.
— Ого. Так ты не шутил насчет Бирмы.
Рукой, в которой держит стакан, Андерсон указывает в сторону темного окна.
— Мое прикрытие пошло прахом. Либо я это признаю и двигаюсь дальше, либо, поджав хвост, бегу в Де-Мойн. Буду честен: «Агроген» всегда идет ва-банк — с тех самых пор, как ее основали Винсент Ху и Читра Д’Алесса. Так что неприятных историй мы не боимся.