В одном раннем стихотворении Саванна назвала отца «вассалом бури, главою клана ветра». Когда сестра переехала в Нью-Йорк, она с улыбкой заявляла, что у нее и братьев отцом был… блицкриг. Отец сторонился всего прекрасного. Он боялся тактичности, словно порчи, грозившей уничтожить накопленные им сокровища.

Как-то после очередной ссоры мать в слезах выкрикнула, что отцу недостает мозгов.

А однажды, накануне Рождества, мать обнаружила триста пачек непроданных рождественских открыток, которые отец приобрел оптом. Он сумел сбыть лишь семьдесят пять пачек, стучась едва ли не в каждый дом Чарлстона.

— Прикосновение Садима, — прошептала Саванна, когда мы остались одни.

— Это что такое? — поинтересовался я.

— Полная противоположность прикосновению Мидаса, — пояснила сестра. — Все, до чего дотрагивается наш отец, превращается в дерьмо.

— Он скрыл от мамы, что купил еще несколько тысяч пасхальных открыток, — сообщил Люк. — Я нашел их в сарае.

— Он вечно просаживает кучу денег, — вздохнула Саванна.

— А вы видели эти открытки? — спросил со своей кровати Люк.

— Нет, — хором отозвались мы.

— Там Иисус, Мария, Иосиф, пастухи, волхвы, ангелы — словом, все-все — чернокожие.

— Что-о?

— Естественно, на них могут польститься только негритянские семьи. Прошел слух, что на Севере такие открытки расходятся, как горячие пирожки, вот отец и решил попробовать.

— Бедный наш папочка, — заметил я. — Ну и тупица же он.

— Как унизительно! — усмехнулась Саванна.

— Он хоть на чем-то зарабатывает? — поинтересовался я.

— На ловле креветок, — ответил Люк. — Он самый лучший ловец креветок из всех, кто этим занимается. Жаль только, что не следует маминым советам. Иногда она говорит дело.

— Если бы он прислушивался к маме, не было бы прикосновения Садима, — съехидничала Саванна.

— Знаешь, Саванна, ты можешь сколько угодно насмехаться над ним. Только помни, когда отец забрасывает сети, он превращается в Мидаса, — сказал Люк.

Думаю, не купи отец автозаправочную станцию, не пойди мы на представление передвижного цирка, в кои-то веки остановившегося близ Коллетона… возможно, родительский брак и продолжался бы просто по инерции. И еще я думаю, что их совместную жизнь можно было бы исправить (но не наполнить вдохновением), научись отец контролировать импульсы, приводившие его к крайностям и бесплодным затеям. Свои самые экстравагантные решения он принимал сам, не позволяя матери вмешиваться. Все, что отец задумывал, он осуществлял на манер тайных операций. Он ощущал себя разведчиком, лишившимся связи с центром и вынужденным самостоятельно действовать на вражеской территории. Каждое деловое предприятие должно было стать восстановлением утраченной репутации и возмещением впустую потраченных средств. Отец никогда не терял надежды на реализацию своих планов. Проблеск удачи — и мечты станут явью. Бизнес был для него и заразной болезнью, и прибежищем, и риском, и формой саморазрушения. Если бы отцу вдруг подарили миллион долларов, он изобрел бы тысячу впечатляющих способов растратить эти деньги до последнего цента. Это не было его фатальным недостатком; нет, у отца имелась целая дюжина других. Но этот был самым драматичным, из-за него финансовое положение семьи почти всегда было шатким. Отец невообразимо, неисправимо верил в себя. Чтобы спасти нас троих, мать научилась хитроумным уловкам. В отношениях с отцом она стала применять скрытую тактику. Все это подрывало не такой уж прочный фундамент их отношений. Отец и мать достигли совершенства в уничтожении лучших качеств друг друга. В чем-то их брак был классическим и очень американским. Они начали со взаимной любви, а превратились в заклятых врагов, где одному было противно даже слышать имя другого. В любви они зачали своих детей, которых потом ломали и калечили.

Обычно свои заявления отец делал во время ужина. И в этот раз он дождался вечера, чтобы сообщить о приобретении бездействующей автозаправочной станции концерна «Эссо», находившейся возле Коллетонского моста. Он верил в учтивость материнских манер, когда она находилась за столом.

— У меня есть потрясающее известие. Особенно для мальчишек, — начал отец, однако в его голосе ощущалась неуверенность и даже некоторая слабость.

— А девчонке остается лишь восторженно охать, — вставила Саванна, неторопливо поглощая суп.

— Что за известие, папа? — навострил уши Люк. — Может, ты купил мне новые вратарские перчатки?

— Нет. Тебе и старые сойдут. Когда я играл в футбол, мы были покрепче. Голыми руками мяч ловили и уж точно не клянчили каждый год новое снаряжение.

— Пап, Люку уже малы старые перчатки, — вмешался я. — Да и мне тоже. Он в них играет со времени младшей лиги.

— Сегодня у нас появился небольшой бизнес, — сообщил отец и отвел глаза от матери. — Я всегда считал, что разнообразие — ключ к успеху. После того паршивого сезона, когда креветки передохли, я подумал, что нам нужен резервный источник дохода. Палочка-выручалочка на случай чрезвычайных обстоятельств.

— И что же, Генри, взбрело тебе в голову на этот раз? — осведомилась мать, с трудом сдерживаясь. — Чем теперь ты нас осчастливил? И когда ты вообще чему-то научишься? Когда успокоишься? У нас на счету нет и десяти центов. Как вообще можно было во что-то вкладываться?

— Дорогая, банки затем и существуют, чтобы выдавать кредиты. Это их работа.

— Но кредит открывают тем, у кого есть деньги, — заметила мать. — Что ты представил в качестве гарантии? Ты опять не оплатил закладные по своей лодке?

— Да, — признался отец. — Мне пришлось проявить смекалку, чтобы обстряпать эту сделку. Они это называют творческим финансированием.

— Кто называет?

— Большие парни. Вот кто.

— Поскольку мы практически нищие, тебе наверняка пришлось быть чертовски творческим, Генри. — Губы матери вытянулись в тонкую линию. — Надеюсь, ты не заложил остров? Генри, скажи, что не заложил единственную реальную ценность, которая у нас есть, наше будущее и будущее наших детей. Надеюсь, даже ты не настолько глуп, Генри.

— Я не заложил весь остров, — ответил отец. — Всего каких-то сорок акров у моста. Там настолько топко, что и болотная капуста не растет. И, если желаешь знать, я сделал это на неплохих условиях. Пора выходить на новые горизонты. Теперь, когда я владею заправочной станцией, мне не нужно покупать топливо для лодки.

— И ты потащишь ее триста ярдов по болотистой траве к своей чертовой заправке? — разъярилась мать. — Я не понимаю этого, Генри. И не собираюсь терпеть. Нашим детям скоро поступать в колледж.

— Колледж? — удивился отец. — Я туда вообще не ходил. Если им приспичило учиться дальше, пусть сами покрутятся и накопят.

— Наши дети были еще совсем крошками, когда мы начали платить по их страховкам. Я подарю им хотя бы этот шанс. У нас его не было, пусть будет у них. Генри, я не позволю, чтобы жизнь загнала их в тупик, как нас. Помнишь, мы говорили об этом, когда поженились? Ты соглашался со мной на все сто процентов.