Мы бродили по цирку по-над скалами, пытаясь подняться на отрог к седловине. Нам ни за что бы не выйти на отрог, если бы не вспомнили про медведицу. Ведь она где-то обошла эти скалы?

Мы нашли ее след. По бесконечным выступам и щелям он вел на верх отрога. Идти было трудно. Ноги скользили по мокрым от растаявшего снега уступам, не хватало сил взбираться на крутизну. Шли с большими передышками и до заката солнца достигли седловины.

Ночевали под обломками скал. После чая, который с трудом вскипятили на костре из моха, спали крепко, даже холод не в силах был разбудить нас. Но утром, как только посветлело, мы уже были на ногах и продолжали подъем по западному отрогу Двуглавого пика.

В другое время, чтобы преодолеть расстояние от седловины до пика, потребовалось бы менее часа, а в этот раз шли очень долго. Силы с каждым днем заметно истощались. Каково же было наше разочарование, когда, выбравшись на последний гребень, мы рядом увидели двуглавую вершину, но она была отделена от нас узким гребешком зазубренной скалы, спадающей в цирк, по которой не рискнули идти, да и незачем было. Пик возвышался над горами двумя высокими столбами на общем постаменте и был совершенно недоступен для нас с западной стороны. Гребень, на котором мы стояли, уступал пику по высоте всего лишь метров на тридцать. С него открывалась широкая панорама центральной части Восточного Саяна.

Какую изобретательность проявила природа в нагромождении хребтов! Обнаженные зазубренные вершины выглядывали из глубоких долин, на склонах которых рядом с зеленью лежали остатки снежных лавин. Прихотливые ущелья бороздили эти хребты. На дне их серебрились ленты горных ручейков. А сколько озер! Будто разбросанные небрежной рукой бриллианты, покоятся они на дне расщелин и цирков.

Рассматривая горы, мы окончательно убедились, что непрерывного Саянского хребта не существует. Все, что было видно с пика, разбросано в беспорядке, и трудно сказать, где такой хребет начинается и где и какими отрогами кончается.

За пиком Грандиозным и несколько левее, километрах в семидесяти от нас, виднелись большие горы. На их южных склонах берут свое начало реки Систи-Хем, Хамсара. Там родина Енисея, великой сибирской реки. Она пробила себе путь через цепи гор и широким потоком ушла по тайге в океан. Мы находились вблизи линии большого водораздела. Реки, берущие начало с южного склона Агульского белогорья, стекают в Енисей, а с северного склона — в другую, не менее прославленную реку — Ангару. Истоки этих рек часто зарождаются из одного поля снега, только стекают в совершенно противоположных направлениях.

Мы находились в центральной части Восточного Саяна, но это был только его северный край, а мечты уносили нас дальше, в глубину этих сказочных гор, что открылись нам во всей грандиозности, в блеске солнечного дня и были близки, доступны. С какой неповторимой болью в душе мы должны были отступить, не достигнув вершин и не воздвигнув на них намеченных пунктов; отступить, заплатив за путь сюда столькими лишениями. Снова вспомнился Мошков. Как мог он так безжалостно поступить с нами. Неужели я ошибся в нем, в его партийности, честности, в его душевной простоте, которой завидовал. Теперь мы уже не прислушивались к тишине. Слух не обманывал гул моторов, никто не верил в помощь.

Тогда на пике, присматриваясь к суровому облику хребтов, к хаосу скал, ущелий, я все же решил задержаться на Кинзилюке дней пять. Я не мог отказать себе попытаться проникнуть с кем-нибудь вдвоем к пику Грандиозный и к вершине Прямого Кизира, чтобы представить более ясно этот горный район, подходы к значительным по высоте вершинам и объем работ, который мы должны были осуществить там на следующий 1939 год. А где-то в глубине сознания копошилась надежда, что Мошков, может быть, за это время появится.

Наша с Пугачевым задача была выйти на Двуглавый пик, чтобы определить возможность постройки на нем пункта. Именно в этом районе, где мы находимся, нам нужно было подыскать такую вершину, с которой открывался бы горизонт в радиусе не менее сорока километров, куда можно будет вынести строительный материал, тяжелые высокоточные инструменты, и которая своим местоположением отвечала бы техническим требованиям построения первоклассного геодезического ряда.

Наблюдая Двуглавый пик с Фигуристых белков и Зарода, нам казалось, что он полностью отвечает нашим требованиям, и вдруг такая неожиданность — нельзя подняться на его столбы! Прежде чем окончательно отказаться от пика и искать тут же, в этом районе, другую вершину, мы решили более основательно обследовать его восточный склон. Туда я и направился. Трофим Васильевич остался определить высоту гребня и зарисовать горизонт на тот случай, если моя разведка не увенчается успехом и мы должны будем решить о возможности использования вершины гребня под пункт.

Южный склон гребня, за скалами, пологий, прикрыт крупной россыпью. Отсутствие на ней растительного покрова свидетельствует о неустойчивости россыпи и еще продолжающемся движении вниз к реке Сурунцы. Кое-как выбрался на верхний край стены, за которой начинается глубочайший цирк, подпирающий пик с восточной стороны. На дне его большое озеро, продолговатой формы, такое же голубое, как и небо. Его окружают черные скалы, навевающие уныние, да ржавый снег, спасающийся от солнца под тенью стен. Это одно из самых крупных озер, расположенных в гольцовой зоне Кинзилюкского хребта. Поднимался на пик по узкому гребню, круто сбегающему от него вниз. Приходилось двигаться где ползком, где прыгая с уступа на уступ или пробираясь между глыб, чудом удерживающихся над провалами. Наконец-то я у цели, руки касаются отвесной грани столбов, и тут постигает меня последнее разочарование — двойная вершина пика оказалась так разлохмаченной, что нечего было и думать построить на ней пункт, да и вытащить наверх лес почти невозможно без приспособлений. Нужно было искать другую вершину. С этим решением я и вернулся к Пугачеву.

Судя по зарисовкам, сделанным Трофимом Васильевичем, с гребня видны: пик Грандиозный, пирамиды на Фигуристом белке, на Кубаре, вершина Кальта, Зарода, голец над рекой Янга, Орзагайская группа гольцов. Этого было достаточно, чтобы решить положительно вопрос об использовании гребня под геодезический пункт. Он был назван Кинзилюкский пик.

На основании полученных инструментальных данных позже были определены высоты этого пика и связанных с ним видимостью соседних вершин. Оказалось: западная вершина Кинзилюкского гольца, что возвышается над слиянием Кинзилюка с Кизиром, равна 2158 метров над уровнем моря, ниже вершины, на которой мы стояли, всего на 13 метров. Наивысшая отметка Кинзилюкского хребта 2219 метров — Фомкин голец, из-под которого вытекает Фомкина речка. Пирамида — главная вершина Канского белогорья — имеет 2258 метров, ледник Кусургашева — Арзагайская группа — 2426 метров. Некоторые вершины Фигуристых белков достигают 2550 метров, наивысшие гребни этих белков группируются между вершин Прорвы и Кизира.

По абсолютным отметкам Кинзилюкский хребет уступает соседним, но по дикости и разрушениям он мало отличается от них.

Мы выложили на вершине тур, оставили под ним в березовом конверте технические данные для будущих строителей и наблюдателей, спустились в лагерь. Теперь мои мысли были заняты предстоящей поездкой на Казыр и к Грандиозному.