«Вонючую куницу они с собой взяли, — подумала она, выпрямляясь. — А меня нет. А теперь они погибли. „Давайте обратимся в полицию“, — сколько раз я это говорила! Но Мортимер всегда отвечал одно и то же: „Нет, Элинор, при первом же появлении полицейского Каприкорн избавится от Мегги“. А нож Басты быстрее, чем любая полиция на свете, можешь мне поверить». На переносице у него при этом появлялась вертикальная морщинка. Элинор знала Мортимера достаточно хорошо, чтобы понимать, что она означает.

И что же ей теперь делать? Совсем одной.

«Нечего распускаться, Элинор! — прикрикнула она на себя. — Ты всегда была одна, ты что, забыла? Подумай-ка головой. Ты должна выручить девочку, что бы там ни случилось с её отцом. Ты должна вызволить её из этой трижды проклятой деревни. Кроме тебя, этого уже никто не сделает. Или ты хочешь, чтобы она стала одной из этих замученных служанок, которые головы не смеют поднять и всю жизнь только моют и стряпают для господ? А ещё ей, может быть, позволят иногда почитать вслух Каприкорну, если он пожелает, а когда она станет чуть постарше… девочка хорошенькая…»

Элинор стало дурно.

— Мне нужно ружьё, как у них, — прошептала она. — Или нож, длинный, острый нож. И я проберусь с ним в дом Каприкорна. Кто меня узнает в этом платье?

Мортимер всегда считал, что она умеет только книжки читать, но она ему докажет…

— Как же так? — прошептала она. — Его нет, Элинор, просто нет больше, как твоих книг.

Она зарыдала так громко, что сама испугалась и зажала себе рот рукой. Под ногой у неё треснула сухая ветка. В одном из окон в деревне Каприкорна погас свет. Она была права. Мир ужасен, жесток, безжалостен, мрачен, как дурной сон. Жить в нём нельзя. Книги — единственное место, где можно найти сочувствие, утешение, счастье… и любовь. Книги любили всякого, кто их открывал, становились защитниками и друзьями, не требуя ничего взамен, и никогда не покидали даже тех, кто плохо с ними обращался. «Любовь, истина, красота, мудрость и утешение перед лицом смерти». Кто это сказал? Кто-то, как и она, беззаветно влюблённый в книги. Она забыла его имя, но помнила слова. Слова бессмертны… пока кто-нибудь не решит их сжечь. Но даже тогда…

Она опять споткнулась. Из деревни Каприкорна сочился в ночь свет, мутно-белый, как разбавленное молоко. На стоянке между машин стояли, сблизив головы, трое убийц.

«Шепчитесь, шепчитесь, — сказал Элинор про себя. — Хвастайтесь кровью у вас на руках и холодной головешкой вместо сердца. Вы ещё раскаетесь, что убили их». На что решиться? Прокрасться в деревню прямо сейчас или дождаться утра? И то и другое — безумие. Ей и нескольких метров там не пройти.

Один из троих обернулся, и на мгновение Элинор показалось, что он её увидел. Она отшатнулась, поскользнулась и только успела уцепиться за ветку, как земля снова ушла у неё из под ног. В это время за её спиной раздался шорох, и, не успела она повернуть голову, чья-то рука зажала ей рот. Она хотела закричать, но из накрепко зажатого рта не вырывалось ни звука.

— Так вот ты где! Знаешь, сколько времени я тебя ищу?

Этого не могло быть. Она была уверена, что никогда уже не услышит этого голоса.

— Прости, но я знал, что ты закричишь. Пойдём! Мортимер отнял руку от её рта и поманил её за собой.

Она не знала, чего ей больше хочется: броситься ему на шею или стукнуть так, чтобы ему стало больно?

Когда крыши деревни Каприкорна скрылись за деревьями, он остановился.

— Почему ты не осталась в укрытии? Что ты тут бродишь в темноте? Ты что, не понимаешь, как это опасно?

Это было уже слишком. Элинор всё ещё не могла отдышаться — так быстро он её вёл.

— Опасно? — От ярости ей было трудно говорить тихо. — Ты говоришь — опасно? Я слышала выстрелы и крики! Я думала, вы погибли. Я думала, они вас застрелили…

Он провёл рукой по лицу.

— Да что ты! Из них ни один не умеет целиться, — сказал он. — К счастью.

Элинор хотелось взять его и тряхнуть, чтобы не говорил так спокойно.

— Вот как? А с мальчиком что?

— Тоже целёхонек, только лоб поцарапало. Когда стали стрелять, куница вырвалась, и он бросился её ловить. Тут-то его и задело рикошетом по лбу. Я оставил его там наверху, в укрытии.

— Куница? Вам не о чём больше заботиться, как о вонючей кусачей кунице? Мне эта ночь стоила десяти лет жизни! — Элинор снова чуть не перешла на крик и тут же понизила голос. — Я напялила это ужасное платье, — прошипела она. — Вы всё время стояли у меня перед глазами, израненные, окровавленные… А ты смотришь на меня так спокойно! — набросилась она на него. — Это же чудо, что вас не убили. Не надо мне было тебя слушаться. Надо было обратиться в полицию… Теперь им придётся нам поверить, мы…

— Нам просто не повезло, Элинор, — перебил он её. — Честное слово! Как назло, сегодня перед домом стоял Кокерель. Другой часовой меня бы не узнал.

— А завтра кто там будет стоять? Баста? Плосконос? Что толку твоей дочери, если тебя убьют?

Мортимер отвернулся от неё.

— Но меня же не убили, Элинор, — сказал он. — И я выведу Мегги оттуда прежде, чем её заставят стать главной участницей казни.

Когда они вернулись к укрытию, Фарид уже спал. Окровавленный лоскут, которым обмотал его голову Мортимер, был очень похож на тюрбан, в котором он появился в своё время из-за колонн в церкви Каприкорна.

— Эта царапина только выглядит страшно, — прошептал Мо. — Но честное слово, не удержи я его, он бы полдеревни пробежал за этой куницей. И если бы нас не узнали, он бы, уж конечно, пробрался в церковь поискать Сажерука.

Элинор молча кивнула и закуталась в одеяло. Ночь была тихая, в другом месте её непременно назвали бы мирной.

— Как вам удалось от них уйти? — спросила она. Мортимер присел рядом с мальчиком. Только сейчас Элинор заметила у него на плече ружьё, которое украл ему Фарид. Он снял его и положил рядом с собой на траву.

— Они не очень-то за нами и гнались, — ответил он. — А зачем? Они же знают, что мы вернёмся. Им надо только подождать.

«И Элинор будет с вами!» — поклялась она про себя.

Ни за что она не согласится снова пережить такую ночь и это чувство полного одиночества.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросила она.

— Фарид предлагает поджог. Я раньше считал, что это слишком опасно, но время уходит…

— Поджог? — Элинор казалось, что это слово обожгло ей язык.

С тех пор как её книги превратились в пепел, она от одного вида спички впадала в панику.

— Сажерук кое-чему научил мальчишку. Кроме того, поджечь сумеет и идиот. Если мы подожжём дом Каприкорна…

— Ты с ума сошёл? А если огонь перекинется на холмы?

Мо опустил голову и погладил ружейный ствол.