– Стой! Кто идет?

Кот-баюн мигом сориентировался в ситуации и, обвиснув на моей шее, изобразил то ли глубокий обморок, то ли воротник из натурального кота. Домовой, чьи ноги едва выглядывают из-за массивного блина противовеса, просто затих.

– Э... это вы мне? – слегка заикаясь, спрашиваю я, делая небольшой шажок назад.

– Что надо? – рокочет призрак, не разжимая губ.

– Пройти бы... – Я делаю еще один шаг назад.

– Прохода нет, – категорично заявляет призрачный стражник, смещаясь в моем направлении.

– А если очень нужно?

– Прохода нет, – остановившись под поднятым шлагбаумом, повторяет он.

И тут Прокоп разжал пальцы, и крашенное в косую черно-белую полоску бревно начало возвращаться в привычное горизонтальное положение. Его траектория пролегла там, где в данный момент находилась голова призрака, произошло вытеснение нематериального материальным, и призрак с отчетливо слышимым «Пук!» лопнул, оставив витающие в воздухе клубы пыли.

– Ловко ты его, – мгновенно придя в себя, похвалил домового баюн.

Потирая ушибленный при падении зад, Прокоп довольно улыбнулся.

– Все это, конечно, замечательно, но как мы пройдем?

– Сейчас. – Прокоп вскакивает и повисает на противовесе.

История повторяется с точностью до паузы в репликах. Только кот-баюн на этот раз не притворяется воротником, а орет мне на ухо с пафосом:

– Кто пойдет на нас, тот от шлагбаума и погибнет! «Пук!» – и очередной призрак оседает пылью на камень ступеней.

– Давайте сделаем по-моему, – предлагаю я.

– Давайте, – соглашается Прокоп.

– А как? – интересуется кот Василий.

– Не поднимая шлагбаума.

– Ты будешь лупить призраков по голове мечом... жаль, весла нет.

– Мне кажется, что призрака вызывает поднятие шлагбаума, а если осторожно подлезть под него, то можно будет спокойно пройти дальше.

Ссадив с плеч кота, я поднырнул под полосатое бревно, стараясь не задеть его ни спиной, ни головой, а затем сделал несколько шагов туда-сюда. Пыль заклубилась под моими ногами, но призрак не появился.

– Давайте.

Кот миновал границу без проблем, а вот Прокоп, едва переступив заветную черту, широко и сладко зевнув, опустился на землю и громко захрапел.

– Э-э-э... Прокоп! – Я потрепал его по плечу.

Но он только засопел и перевернулся на другой бок. Обеспокоенный, я поднял его на руки. Он тотчас распахнул глаза:

– Что такое?

– Ты заснул.

– Почему?

– Устал, наверное, – сказал я, опуская его на землю. – Перенервничал.

Но как только волосатые ноги домового коснулись дороги, его глаза сами собой начали закрываться, он упал мешком и, растянувшись, сладко захрапел.

Подняв его на руки, я посоветовал коту держаться поближе ко мне и отправился в путь. Оторвавшись от земли, Прокоп тотчас утратил сонливость.

– Это, наверное, наказание, – предположил он. – Ох, не послушался я вас, хозяин, простите меня неразумного.

– Ну, будет тебе... Ведь ничего страшного не случилось, правда?

– Да как же я вам помогать в бою-драке супротив Кощея злобного буду, коли лишь ногами на землицу стану – тотчас без задних ног дрыхну, аки сурок какой? Этакий я вам в тягость, ярмом на шею... Ох-хо-хохушки...

– Не тужи, выше голову держи.

– Как же мне не тужить не горюниться, коли пользы от меня ни на грош? Как же дальше жить, горемычному? Век с ветки на ветку прыгать, словно глупому пингвину?

– Не переживай, беда твоя – дело временное. Пройдет.

– А скоро?

– Мне думается так, что беда твоя связана с местом. Вот воротимся назад, за шлагбаум полосатый, так хворь твою как рукой снимет.

– Так оставьте меня здесь, а будет на то воля ваша, на обратном пути подберете.

– А ты меня бросил бы в беде?

– Нет, но... я ведь всего-навсего домовой, а вы волхв великий.

– В дружбе, Прокоп, не размеры важны. Дружба, она взаимности требует, иначе это не дружба, а глупость с одной стороны и мерзость – с другой.

Домовой притих, видимо раздумывая над моими словами. Против обыкновения молчал и четвероногий поэт. Так, в полном молчании мы и вышли к очередному оазису, значительно превосходившему ранее встреченные как величиной, так и характером местности.

Едва покинув лестницу, я по пояс утонул в густых папоротниках, среди которых, извиваясь юркой змеей, затерялась тропинка. Широколистные зеленые побеги густой и упругой массой сопротивляются напору моих ног, превращая каждый шаг в противоборство. Пришлось взять на плечи и кота-баюна. Он хоть и из семейства кошачьих, но уподобиться дикому коту не в состоянии. Он не может лазать по деревьям и прыгать с ветки на ветку – мешают солидное брюшко и хилость лап, привыкших к балалайке.

– Внимательно смотрите по сторонам, – предупредил я кота и домового. – В таком лесу очень просто устроить засаду или ловушку. Времени у Кощея было предостаточно.

– Может, кота вперед пустить? – предложил домовой. – Как наименее ценного бойца. Если Бессмертный засаду устроил, то он нас предупредит, его-то не заподозрят – ну шныряет котяра по кустам, и пускай его, а коли лиходей подлянку придумал... невелика потеря.

Разобиженный кот-песенник презрительно повернулся к домовому хвостом и сделал вид, будто вообще его не замечает.

– Я бы сам пошел, – развел Прокоп руками, – да только вот... а опасности и нет вовсе – кто на кота внимание-то обратит?

– На простого – никто, я же – кот-баюн, очень редко встречаюсь в природе, и всяк сразу догадается, что я на особо секретном задании.

– Будешь помалкивать – не догадаются.

– Вот она, человеческая благодарность! – патетически воскликнул баюн. – Мы его, можно сказать, на свалке нашли, вымыли, в люди вывели, а он нам...

– Эх, Василий, Василий, не к месту ты применяешь различные литературные приемы. Они должны подчеркивать, акцентировать внимание или приукрашивать, но не искажать правду до неузнаваемости. Ты же поэт, а не историк.

– Ну немного приукрасил. С кем не бывает?

– Немного? Во-первых, при чем тут человеческая благодарность? Он же домовой. Во-вторых, нашли его не мы, а я, поскольку некоторые перебрали пива и валялись в придорожных кустах, да и не на свалке совсем, а на пепелище.

– А разница?

– Разница? – удивился домовой. – Разница та, что пчела мед дает, а оса только жалит.

– В-третьих, – добавил я, – это не мы его отмыли и вывели, а он тебя до дома довел и отмыл, дабы не шокировать вашу тонкую творческую душу, не буду напоминать чем...