— Я тебя не спрашивал, — ответил Гейб, и его тон был таким жестким, что Люциан его не узнал. — Она тебе не безразлична. Я знаю.

Существовал неплохой шанс того, что он раздавит стакан. Истина была в том, что он все еще нуждался в Джулии. Он нуждался в ней больше, чем когда бы то ни было, и она действительно была ему не безразлична.

Он знал, что любит ее.

И Люциан знал, что должен сделать.

Перекатившись на бок, Джулия вздрогнула от резкой боли в ребрах. Ей повезло, что они не были сломаны.

С закрытыми глазами и сердцем, ноющим после событий прошлой ночи, она протянула руку в поисках Люциана, но нащупала только воздух. Она нахмурилась, открыв глаза. Дневной свет почти не проникал сквозь толстые шторы, но одинокие лучи крались по доскам пола к подножию кровати.

Придерживая покрывало у груди, осторожно, чтобы не потревожить ноющие ребра, она оглядела спальню Люциана. Ее дыхание перехватило, когда она увидела его. Он сидел в кресле напротив кровати, часть его скрывал царящий полумрак комнаты. Его ноги были широко расставлены, и, насколько она видела, он сидел в кресле, сгорбившись, опираясь локтем одной руки в другую руку и трогая двумя пальцами губы.

Он не шевелился, был так неподвижен, что его можно было принять за изваяние. Неуверенность проснулась в ней, когда она сжала пальцами край одеяла.

— Люциан? — Она чувствовала себя дурой, спрашивая, но не могла не промолчать. — Ты… ты в порядке?

Он не отвечал долго, секунды казались вечностью. Беспокойство росло, словно проклюнувшийся внутри нее сорняк, раскидывающий свои плети, грозящие задушить ее.

— Буду в порядке, — ответил он тоном ровным и безразличным. — В конце концов.

Она облизнула губы, поморщившись, когда коснулась царапины на нижней губе.

— Это был глупый вопрос, я знаю, но…

— Это не глупый вопрос. — Повисла пауза. — Ты хорошо спала?

— Да… Думаю, да. — Помимо всего прочего, она была измучена и забылась, едва коснувшись подушки. — Я долго была в отключке?

— Достаточно.

Вздох снова застрял в горле. Перекатившись к изножью кровати, она все еще держала простынь прижатой к груди. Люциан видел каждый миллиметр ее тела и даже больше, но в тот момент она чувствовала себя странно уязвимой, так что продолжала прикрываться. Его голос звучал отстраненно.

Все в нем казалось отстраненным.

Последнее, что она помнила, как он держал ее перед тем, когда она засыпала.

— Ты вообще не спал?

— Нет.

Она спустила ноги на пол, но помедлила, желая, чтобы он сказал что-нибудь еще, что-нибудь большее. Вместо этого он просто сидел там, наблюдая за ней из темноты. Внутри все похолодело. Джулия даже представить себе не могла, через что он прошел, что он чувствовал. Его братья могли подозревать, что Мадден не была той, кем хотела казаться, но Люциан всегда защищал свою сестру-близнеца.

Джулия поддалась на игру Мадлен, но для него все было иначе. Он не только обнаружил, что сестра оказалась мошенницей, но и узнал, что она убила их мать.

Удары не прекращались. Он всю свою жизнь провел, веря, что человек, который воспитал их, — им не родной отец, вот почему тот так ненавидел их. Но и это оказалось ложью.

Джулия не понимала, как это вообще можно осмыслить, и не похоже было, что он когда-либо узнает, почему их отец относился так к нему и Мадлен. Никто из них не знал, куда делся дневник их матери. Утерян вместе с призраками прошлого.

К тому же он видел, как умирала его сестра.

Она знала, что с ним не будет все в порядке. Не в ближайшее время, но она не бросит его.

— Скажи мне, — попросила она, ища в тени его взгляд, — скажи мне, что я могу сделать для тебя.

Повисла долгая пауза, затем он ответил.

— На самом деле я рад, что ты заговорила об этом. Потому что ты можешь сделать для меня кое-что.

— Все, что угодно, — тут же ответила она.

Люциан наконец пошевелился. Он встал, и она подняла голову, ожидая, что он подойдет к ней. Он не подошел. Люциан прошел к маленькому столику у стены рядом с дверью, что вела в его гостиную. Он подобрал что-то… Папку. Вернулся, протягивая ей.

Джулия посмотрела на нее.

— Что это?

— Это твое будущее, — ответил он.

Ее будущее? Она тупо взяла у него папку. Как только та очутилась в ее руке, он отошел, развернувшись и пройдя к двери на балкон. Она положила папку на кровать, открывая ее.

— Я не понимаю…

Слова ускользнули, умерев в молчании, повисшем между ними, когда она увидела, что перед ней. Два заверенных чека. Один был бонусом, обещанным ей Люцианом.

Она никогда в жизни не видела столько нулей после цифры. Другой — ее платой, причем гораздо больше той, за которую ее нанимали.

С колотящимся сердцем она отмела чеки в сторону и тяжело задышала.

На нее смотрел билет первого класса на самолет в Харрисбург, вылетающий завтра утром. Она моргнула, потом покачала головой. Глупый жест, потому что все это не исчезло. Билет и чеки лежали там, и хотя ее мозг кричал, что все это значит, ее сердце не хотело ни слушать, ни верить.

Она медленно подняла взгляд на него.

— Что это?

— Ты знаешь.

Джулия вздрогнула от колкой холодности его тона. Закрыв папку, она взяла ее в одну руку и встала.

— Да, я знаю, что это. Я не дура. Но я не понимаю, почему.

Он опустил голову, провел ладонью по волосам.

— Ты знаешь, почему, Джулия.

Она судорожно вздохнула, а внутри все оборвалось, как будто пол ушел у нее из-под ног, хотя она все еще стояла на твердой поверхности.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? Отправилась домой и…

— Мы увеличили плату, — сказал он ровно, стоя спиной к ней. — За твои боль и страдания…

— И за то, чтобы я держала рот на замке?

Он выпрямился.

— Я этого не говорил. Знаю, что ты никому не скажешь, что видела тут. Ты хороший человек.

Ее пальцы впились в папку, грудь сдавило.

— Я — хороший человек, но ты откупаешься от меня…

— Я не хочу, чтобы ты воспринимала это так, — сказал он тем же проклятым голосом. Лишенным каких-либо эмоций. Ровным. — Но если ты так воспринимаешь, это твой выбор.

— Мой выбор? Ты, мать твою, издеваешься? Ничто из этого не было моим выбором. Ты делал эти выборы за меня.

Люциан опустил руку.

Она заставила себя сделать медленный ровный вдох, несмотря на то что ей хотелось кричать.