Гостиница в Васильевке понятно, не могла вместить семидесяти членов киногруппы, и наш директор Александр Миронов отыскал дома для проживания нашей киносемьи. В моем доме, кроме меня, обосновалась моя любимая актриса, замечательный человек Валентина Теличкина. Она в нашем фильме – мать Гоголя, Мария Ивановна. Я зову таких людей, как Валентина, «божьими людьми». У нее не просто доброе отношение к людям, а благодатное. Ее терпению, благодарности всему, что с ней происходит, можно только по-хорошему позавидовать. Кроме того, нас объединяет любовь к нашему общему учителю – Сергею Апполинариевичу Герасимову. Она училась на курс раньше меня. Помню, как приехали мы в девяностых годах на Родину нашего Учителя на Урал и Валентина, вздохнув, со слезами сказала: «Вот и снова Учитель нас позвал, вот мы и вместе». В этих словах было все: боль по его утрате, боль за крушение кинематографа (в девяностых – он был разрушен до основания) и надежда на возрождение.

И вот мы опять вместе с Валюшей, да еще на родине Гоголя, в его отчем доме. Валентина много читает, размышляет, она верующий человек. К середине жизни у нее вдруг проснулся дар художника – она рисует цветы. Показывала мне на фотографиях свои работы. Искушенная в живописи с детства (папа рисовал, дядя – художник), я увидела чарующие картины и порадовалась за Валюшу. Мать Гоголя, которую ей предстояло воплотить, была необыкновенной женщиной. Ее мужу, отцу Гоголя, приснился сон, где сама Богородица указала на двухлетнего ребенка и сказала, что в будущем она станет его невестой. Он разыскал ребенка в соседнем имении и стал ее посещать. Как только ей исполнилось четырнадцать, он посватался, а в пятнадцать лет их обручили. Марии был дан дар «видеть через оболочку тела глазами души». Думаю, что этот дар в еще большей степени перешел к Николаю Васильевичу.

На полтавщину прибыли и украинские актеры Алексей Богданович и Радмила Щеголева, и, конечно, мой «талисман», без которого уже не начинаю работу – самобытная актриса Анна Левченко. Она снималась в фильме «Одна любовь души моей» в небольшой роли, но на протяжении многих лет с радостью спешит помочь, чем только возможно. Умеет все: петь, плясать, сама собирает древние украинские песни, великолепно знает язык, а главное – своим присутствием создает ощущение народного праздника. Михаила Соханя, исполнителя роли Гоголя в детстве, нашли тут же в поселке. Помогали нам всем миром – и сотрудники музея, и простые люди. Дом Гоголя настолько ожил от присутствия актеров и настоящих свежеиспеченных пирогов, что хранители музея вздыхали: «Вот бы вы не уезжали – ведь это уже не музей, а настоящий дом». Евгений Редько в образе Николая Васильевича всем нравился, на него украдкой ходили посмотреть многие жители поселка. Евгений – живой и общительный – всех очаровал, особенно дам.

У Гоголя не было никогда своего дома, кроме отчего, который он отписал матери и сестрам. Конечно, Мария Ивановна Гоголь втайне мечтала о хорошей семейной жизни для сына – хорошей жены и детушек. По сценарию, Николай Васильевич случайно слышит молитву матери, в которой она просит для него сына. В ту же ночь у жены друга Гоголя Данилевского (они которые гостили в их доме) рождается ребенок. Этого мальчика, названного в честь Гоголя Николаем, крестили в Преображенской церкви, где некогда крестили самого Гоголя. Так Николай Васильевич стал крестным отцом, получил духовное чадо.

Младенца выбрали из местных, за неделю до этого ребенок был крещен в этой церкви, и мне удалось договориться с его родителями. Его мамочка согласилась играть крестную мать, чтобы младенец не нервничал. Роль священнослужителя и весь обряд согласился исполнить отец Иоанн, настоятель Преображенской церкви. Правда, он сетовал, что для крестин вместо купели у него используется простой тазик… Тогда мы решили выделить из наших хилых средств деньги на покупку настоящей купели. Ее привезли из Киево-Печерской Лавры. Так мы наладили реквизит и помогли храму.

Был праздник Казанской Божьей Матери. Конечно, в этот день лучше молиться, а не работать, но что делать, мы обязаны были снимать каждый день. Маша Соловьева, в восторге, что разрешили снимать в историческом храме, выставила мягкий свет. Засиял старинный иконостас. Привели загримированных артистов, принесли младенца, сняли один кадр и… полностью вырубился свет. Как выяснилось, вышел из строя передвижной генератор. Что делать? Вызванный из Киева второй генератор приедет только через шесть-семь часов! А младенец? Принимаю решение: отпустить младенца и его родителей, благо дом их рядом. Прошу группу помолиться и сама встаю около древних икон. Потом вспоминаю, что однажды мне помогли военные с генератором. Прошу вызвать нам на помощь местную службу МЧС. Далее принимаю решение снимать часть сцен возле храма. Снова привозят накормленного и выспавшегося младенца. И мы снимаем кадры, когда Николай Васильевич, выйдя из храма, передает сына Данилевскому со словами: «Брали некрещеного, отдаем крещеного…» Женя признался, что во время съемок, когда он держал младенца, у него дрожали от волнения руки.

Видимо, наша общая молитва помогла: спустя три часа нам прислали генератор МЧС. Свет в храме был восстановлен, и мы продолжили снимать обряд. Ребенок в это время развеселился – он протягивал ручонки к носу Гоголя, улыбался ему своим беззубым ротишком и вел себя так, словно спущенный к нам на эту грешную землю ангел. Он даже не заплакал, когда его опустили в купель. Между Женей (Гоголем) и ребенком установилась такая связь, что мы поблагодарили все происшествия с генератором. Видимо, перерыв на кормление и сон благотворно повлияли на нашего маленького артиста.

После съемок отец Иоанн одарил меня, Теличкину и Евгения Редько иконами. А мы радовались тому, что сорочинские ребятишки теперь будут креститься не в тазике, а в настоящей купели.

На следующий день в Гоголево, у дома, некогда принадлежавшего семье Гоголей-Яновских, была снята сцена прощания матери и сестер с Николаем Васильевичем. Здесь были все: крестьяне, бандурист… Мария, роль которой исполняла Анна Левченко, должна была вынести вещи Гоголя. Но я оттягивала этот момент, снимая крупные планы. И вот, наконец, к нам на площадку прямо с музейной витрины из Сорочинцев прибыл необыкновенный гость – настоящий исторический портфель Гоголя. Смотрительница передала мне коричневый скромный портфель со старинной застежкой. Я объявила перерыв и попросила тишину.

«Друзья мои, – сказала я группе, – к нам на киноплощадку прибыл настоящий портфель Николая Васильевича Гоголя. Хорошо, если и наши чувства будут настоящими и это передастся зрителям». С этими словами я протянула портфель Евгению Редько.

В первый же день пребывания на Полтавщине нам с Машей Соловьевой необыкновенно понравились поля цветущих подсолнухов. И вот в последний съемочный день, когда машины и весь наш скарб отправились в Киев, мы остановились у бескрайнего поля… Еще немного, и над ковром лучистого подсолнечника взлетела стрела кинокрана, и на мониторах мы увидели завораживающее зрелище… Камера летела над полем, по которому шел наш герой. Он был бос, на зонтике висела его обувь, рубашка расстегнута и он – наш Гоголь – был счастлив, так же как и мы. И еще один кадр: Николай Васильевич лежит на стеблях подсолнечника, камера взмывает, и фигура Гоголя теряется в желтом пламени подсолнечника. Получив эстетическое удовольствие от съемок, мы не отказали себе в возможности немного поплавать в озере. Ведь впереди – четыреста километров пути до Киева.