– Именно он отец моих мальчиков, – сказала она и закрутила своей длинной худой шеей, одновременно показав рукой в сторону закрытой кухонной двери, за которой сидели дети. – Мы поженились через три года. Но прошло пятнадцать лет, прежде чем я забеременела. А еще через три года мы развелись. Я больше не могла притворяться.

Сейчас он главный врач в Худдинге, – продолжила Ульрика Стенхольм. – Профессор, специализируется на внутренних болезнях. Женился во второй раз. У него с новой женой двое маленьких детей. А наших мы воспитываем по очереди, – добавила она.

– Как все складывалось? – спросил Юханссон.

Ее любимый впал в депрессию. Отказывался разговаривать с ней. Просто бросил трубку, когда она осмелилась позвонить ему. Она же совсем измучилась, каждый день мысленно обвиняя себя в случившемся, ведь если бы они с отцом Жасмин не отправились вдвоем за город в те злосчастные выходные, ничего бы не произошло, и ее жизнь шла бы своим чередом.

– Если бы мы не… если бы мы не уехали, Жасмин была бы жива, – сказала Ульрика Стенхольм и снова зашмыгала носом.

– Не мели чушь, – проворчал Юханссон, который не терпел гипотетических рассуждений подобного рода. И вдобавок все еще злился на свою собеседницу. – Возьми себя в руки. Если бы ты не поехала с ним, он наверняка нашел бы кого-то другого вместо тебя.

* * *

В течение по меньшей мере десяти лет Ульрика винила себя в случившемся с Жасмин. И не могла ни с кем поговорить об этом. Ни со своим парнем. Ни с отцом. Ни с матерью, поскольку та все рассказала бы отцу. Ни со старшей сестрой, которая именно тогда переехала из дома и практически прекратила всякие отношения с семьей после того, как рассказала родителям, что они живут с другой женщиной. Как муж и жена.

– Через десять лет я прекратила думать об этом каждый день, – сказала Ульрика Стенхольм и высморкалась в полученную от Юханссона бумажную салфетку. – Возвращалась мыслями к тем событиям лишь время от времени. Затем у меня появились дети. И тогда я подумала: вот она настоящая жизнь. По крайней мере, мой муж был счастлив, а с Йозефом я ни разу не разговаривала даже по телефону после того лета, когда все произошло.

– А как вы заговорили об этом с твоим отцом? – спросил Юханссон.

– Отец рассказал мне об исповеди приблизительно год назад, и моя жизнь перевернулась с ног на голову. К тому времени я наконец обрела душевный покой. И вдруг все вернулось снова. В какое-то мгновение мне даже пришло в голову, что он попытался наказать меня, прекрасно зная о моей роли во всей истории, но ничего не говоря все годы. А сейчас, на пороге смерти, возжелал воздать мне по заслугам, рассказав, что он знал, кто убил Жасмин. Но не мог сказать этого, поскольку его связывала тайна исповеди.

– А может, все так и обстояло? – спросил Юханссон. – Он знал и решил наказать тебя?

– Нет. – Ульрика Стенхольм покачала головой. – Абсолютно исключено. Мой отец никогда не сделал бы ничего подобного. Если бы ему стало известно о том, что произошло между мной и отцом Жасмин, он сразу же поговорил бы со мной. Это просто стало еще одним ужасным совпадением в моей жизни. Отец понятия не имел о моих проблемах. Он сам страдал по той же причине. Но ни один из нас не знал, что мы вместе несем один крест.

– Какие мысли появились у тебя, когда ты встретила меня? – спросил Юханссон.

– Это был спонтанный порыв, – ответила Ульрика Стенхольм. – Я же слышала от моей сестры множество историй о тебе. Не могу сказать, что верила в них. Анна имеет привычку приукрашивать события. И вот ты внезапно оказался у нас… Я почувствовала, будто отец подтолкнул меня обратиться к тебе, хотя он был мертв. Видимо, пути Господни и в самом деле неисповедимы.

Это происходит снова, – подумала я. – Мы причастны к этой трагической истории. Сначала я сама, потом папа. И вот неожиданно появляешься ты…

– Я тебя услышал, – сказал Юханссон.

– Я никогда не лгала тебе, – продолжала Ульрика Стенхольм. – Я и понятия не имела, что речь идет о Маргарете Сагерлиед. Даже не догадывалась, что она жила на одной улице с Йозефом, пусть сама и была там в тот вечер, когда исчезла Жасмин, прежде чем мы поехали за город. Я на такси приехала к нему домой прямо с работы. Потом мы взяли машину Йозефа и отправились в шхеры. Относительно заколки для волос… Да, теперь я поняла, что она принадлежала Жасмин. О том же, что она была на девочке в тот вечер, когда ее убили, я тоже понятия не имела. Если бы не ты, то никогда бы не нашла ее.

– Вот как, – проворчал Юханссон.

«Я верю тебе», – подумал он.

– Клянусь, это чистая правда.

– Но ты ведь позвонила своему бывшему другу Йозефу Саймону? – спросил Юханссон. – Когда это было?

– В тот самый день, когда ты сказал, что знаешь, кто убил Жасмин. Тогда я впервые за двадцать пять лет поговорила с ним.

– Это было глупо с твоей стороны, очень глупо. Лучше бы ты поговорила со мной.

– Извини, – сказала Ульрика Стенхольм. – Извини, я не подумала.

– Позвони ему снова, – приказал Юханссон. – Скажи, пусть он приедет сюда как можно быстрее, я готов поговорить с ним. Сам я не могу никуда поехать в моем нынешнем состоянии.

«У Йозефа Саймона наверняка есть личный самолет», – подумал он.

– Я правильно тебя поняла? – спросила Ульрика Стенхольм. – Ты обещаешь поговорить с ним?

– В понедельник, – сказал Юханссон. – Если он приедет сюда в понедельник, я обещаю с ним встретиться.

Сев в автомобиль, он сразу же позвонил Маттей. Со своего мобильного на ее, и, верная себе, Лиза ответила после первого сигнала.

– Мне необходимо встретиться с тобой. Немедленно, – сообщил Юханссон. – У нас проблема.

– Тогда я предлагаю тебе заехать ко мне на работу, – сказала Маттей. – Я еще здесь.

«Только двуглавого орла не хватает над входом», – подумал Ларс Мартин Юханссон, войдя в штаб-квартиру Главного полицейского управления на Кунгсхольмене в Стокгольме. Просторный, выложенный мрамором вестибюль, вооруженная охрана в боксе из пуленепробиваемого стекла, тамбур-шлюз из матовой стали. Охранник, разговаривавший с ним через систему громкой связи, скорее всего, работал здесь еще в его время.

– Я позвонил им, – сказал он. – Они сейчас спустятся и заберут шефа. Надеюсь, у вас все хорошо.

– Просто замечательно, – ответил Юханссон и показал большим пальцем назад, в сторону большой черной «ауди», стоявшей на улице. – Это мой автомобиль и мой водитель, тебе не о чем беспокоиться, – добавил он.

Охранник прикрыл рукой микрофон, открыл стеклянное окошко и обратился к Юханссону напрямую:

– Я же понимаю, так же как все в этом здании, что шеф продолжает работать в безопасности.

* * *

Не прошло и пяти минут, как он опустился на стул для посетителей перед письменным столом Лизы Маттей. Почти таким же большим, как и тот, за которым он сам сидел три года назад.