– Все так говорят, – изящно махнула ручкой Воронцова и хотела было что-то сказать, но передумала и вдруг негромко хихикнула, заявив: – А вам бы дамский наряд весьма подошел!

– Это почему вдруг?! – вспыхнул Мирович. – Вы явно пытаетесь меня обидеть. Чем заслужил такую немилость?

– Так я в самом хорошем смысле говорю, – с улыбкой пояснила она. – У вас статная фигура, можно даже позавидовать. Правда, туфельки на ваш размер трудно будет подобрать, а все остальное при вас. Вот смеху было бы! – громко засмеялась она. – Я бы вас нарядила статс-дамой, фижмы под платье, шарф вокруг шеи, мушку на щечку, щечки бы нарумянила, губки подвела, волосы уложила, букли завила. Ой, представляю себе, как вы будете смотреться с веером в руках и прической родкайль!

Теперь уже Мирович не знал, как себя вести: то ли вконец разобидеться и не отвечать на ее фантазии, то ли дать волю воображению и соглашаться со всем, что ему предлагалось. Он понимал, что гостья совсем не желает как-то унизить его и выставить на посмешище, то лишь ее пылкое воображение, юный возраст и жизнь в свете заставляют сочинять всяческие нелепицы, к чему привычна не только она, но, судя по всему, все, с кем она знакома. Обычная, ни к чему не обязывающая веселая болтовня по поводу предстоящего праздника. И он счел за лучшее отшутиться:

– Ваша бы воля, сударыня, вы бы всю столицу обязали носить подобающую одежду согласно вашему вкусу…

– Конечно, – тут же подхватила она. – А почему бы и нет? Иногда такая скука кругом… Издала бы указ, что раз в неделю, нет, чаще, через день, меняться своими одеждами меж дамами и кавалерами! Вот повеселились бы тогда! – и она вновь залилась безудержным смехом.

Их беседа была неожиданно прервана бесшумно вошедшей Федотовной, которой пришлось несколько раз громко кашлянуть, прежде чем молодые люди обратили на нее внимание.

– К вам господин пожаловал, – произнесла она загадочно.

– И кто же это? – спросил Мирович, исполненный нехороших предчувствий.

– Они назвались, да я позабыла, – ответила та, неловко пожимая плечами. – Говорят, будто бы знакомец ваш.

– Кто бы это мог быть… – ни к кому не обращаясь, произнес Мирович. – Проси, коль пришел, – и он слегка приосанился, проведя рукой по волосам. Воронцова тоже согнала с лица улыбку и внимательно посмотрела на дверь.

Федотовна неслышно исчезла, и через некоторое время на пороге появился одетый в штатское Гаврила Андреевич Кураев.

– Рад видеть вас в добром здравии, да еще и в обществе графини, – слегка поклонившись, произнес он негромко и тут же добавил: – Приношу извинения, что не известил заранее. В отлучке находился, только вчера вернулся в столицу.

– Я уж и не чаял, когда свижусь с вами, – вздохнул Василий.

Его вроде бы и обрадовало появление Кураева, но в то же время он весь внутренне сжался, предвидя дальнейшее развитие знакомства, радостей от которого он уже не ждал.

– Представьте меня на правах хозяина, – обратился к нему Кураев. – Если мне лично Екатерина Романовна хорошо известна, то вряд ли моя скромная персона ей знакома.

– Да уж, – согласилась та. – Сделайте милость, коль выпал случай…

– Виноват, – приподнялся со стула Мирович. – Капитан Андрей Гаврилович Кураев. Мой знакомый, благодаря которому я оказался в вашем приятном обществе.

– Так вот вы значит какой, – задумчиво проговорила графиня, пристально обглядывая Кураева. – А я вас совсем другим представляла…

– Это каким же? – с обычной усмешкой спросил Гаврила Андреевич и, не дождавшись приглашения, подсел к столу.

– Не могу сказать каким, но немного другим… Таинственным, что ли… Мне Василий Яковлевич обрисовал вас как личность таинственную и никому не известную, но притом…

– …притом человека заурядного и вполне обыкновенного, – продолжил Кураев. – Такой и есть, уж не взыщите.

– И по какому же ведомству служите? – чтобы продолжить разговор, спросила Воронцова.

Но Гаврила Андреевич неожиданно напрягся, словно его хотели уличить в чем-то предосудительном, и напрямую спросил Мировича:

– И что же вы обо мне наговорили прелестной даме? Кем обрисовали? Злодеем? Или благородным рыцарем? Признавайтесь, молодой человек…

– Да я совсем не об этом сказывал, – растерянно отвечал Василий. – Только что вы мой знакомец… И все тут…

– Понимаю, понимаю, вы, как всегда, скромны. Похвально. Тогда я сам поясню, чтоб между нами не было каких-то недомолвок. Служу в канцелярии Ее Императорского Величества Государыни Елизаветы Петровны, где мне зачастую приходится заниматься делами иногда весьма неприятными, о чем и вспоминать порой нет никакого желания. Вот неделю с чем-то тому назад, когда как мы с вами расстались при известных обстоятельствах, – чуть подмигнул он Мировичу, – направлен был в провинцию с депешей к одному губернатору, чтоб передать ее лично ему в руки. Там пришлось ненадолго задержаться, а потом гнать обратно сломя голову, чтоб быстрее поспеть в столицу и проведать нашего больного. Такая вот у меня служба. Особенно похвастаться нечем.

Воронцовой показалось, что их гость явно что-то недоговаривает, даже более того, пытается скрыть истинную причину своей поездки, но сказать об этом ему в лицо она не могла, да и не было в том необходимости. Она же привыкла иметь дело с людьми открытыми, не имеющими тайн, поэтому Кураев вызывал у нее некоторое неприятие и даже отчуждение. Чтобы не показать этого, она заметила:

– Дамам не всегда интересно знать, чем занимаются их знакомые мужчины. Служат – и ладно. То их жизнь, нас она не касается. Но спасибо вам, что нашли время навестить нашего больного, потому как он в полном одиночестве скучает, и вот мне приходится хоть как-то скрашивать его досуг.

– Я был бы очень признателен, если бы вы хоть иногда скрашивали его одиночество, что, как мне кажется, действует на него вполне благотворно, – ответил ей Кураев, чем вызвал явное смущение Воронцовой.

– Однако мне уже пора откланяться, – встала она. – Меня ждут и я не хочу опаздывать. Прошу вас, не провожайте, ни к чему это. – И с этими словами направилась к выходу из комнаты, но потом остановилась и, обернувшись, тихо произнесла, глядя в лицо Василию: – Была рада вас видеть. Но очень может быть, что мы вскоре вновь с вами встретимся при совсем иных обстоятельствах.

– Был бы рад, хотя не совсем представляю, о чем вы говорите. – Он попытался вскочить, но рана тут же дала себя знать, и он схватился обеими руками за край стола. – Кланяйтесь… – Он что-то хотел добавить, но замолчал, так и не окончив фразы.

7

Когда графиня покинула их, Кураев критически взглянул на Мировича и спросил с издевкой:

– А вы, как я смотрю, время зря не теряете…

– О чем это вы?

– Неужто не понимаю, кому вы поклон передали?

– Мало ли кому, – окончательно смутился тот. – Что ж тут плохого?