Ничего не важно, не нужно, главное – он, его состояние, его здоровье!

– Нет, Катенька, тебе надо завершить наше общее дело. Твоя работа – великая вещь, я так считал и считаю. Я хочу, чтобы ты это знала, я горжусь тобой. – Гектор был спокоен и серьезен. – Все под контролем у нас. Я сдам анализы, потом обследование, ты разберешься с пресс-службой. Ну, а вечером к шести тогда…

– В пять заедешь за мной в главк! В больницу только снова вместе! – Катя дико волновалась за него, однако отказалась от спора – Гектор Троянский сейчас сам решает. – Я уверена, все хорошо! Не становилось же хуже в последние дни, препараты действовали! Я видела, и ты сам свидетель! Мы справимся вместе, что бы ни случилось. Гек!

– Что? – Он смотрел на нее. Был рядом и вместе с тем где-то далеко…

Катя тоже не отрывала от него взора. Мойры сплели свои нити… Соединили ее и Гектора навсегда. Они принадлежат друг другу. Они не расстанутся никогда. В радости и в горе, что бы ни случилось. И даже Мойры не силах их разлучить…

– Гек, я с тобой, – просто, искренне, страстно сказала Катя.

– А я тебя никому и не отдам. И не отпущу, – так же просто, очень серьезно ответил он.

До главка оставалось рукой подать, они ехали по Садовому кольцу.

– В Чурилове пятнадцать лет назад эксперты-криминалисты во время осмотра сгоревшего дома совершили роковую профессиональную ошибку, объявив, что Аглая погибла первой. – Гектор после паузы, заметив, насколько Катя переживает и тревожится за него, сам решил переключить ее внимание. – Ее труп почти полностью сгорел, ничего проверить фактически они не могли, вывод о ее смерти делали навскидку.

– И это кардинально изменило всю картину на месте убийства сестер, – согласилась Катя, хотя ей было сейчас не до Чурилова и его тайн. – Сиваков нас предупреждал, помнишь, что и с Гарифой чуриловский эксперт тоже допустил крупные просчеты, построил неверные гипотезы. Конечно, он – другое поколение, но, видно, у них ошибки в ЭКО не редки.

– Кадровый голод. Что здесь скажешь, аркадские пастухи. – Гектор (снова внешне вроде прежний) усмехнулся. – Может, они бы тогда, пятнадцать лет назад, и сделали бы верные выводы, но пожар лишил их шансов. Что ж, случается и такое. Запомним на будущее, да, Катенька?

Они расстались у главка в Никитском переулке, чтобы в пять встретиться вновь. Катя трудилась прилежно, как пчела, но, по сути, не могла полностью сосредоточиться на работе. Пальцы ее печатали на клавиатуре ноутбука, голова вроде соображала – она писала статью, машинально правила, вносила изменения, беседовала с шефом, рассказывала ему подробно детали, однако мысли ее занимало то, что ждало их в клинике на Воробьевых горах, а душа и сердце были переполнены Гектором. Она ощущала почти физическую боль оттого, что в такой момент – пусть и ненадолго – они разлучились. Что они не вместе сейчас, когда, возможно, решается его дальнейшая судьба.

Без четверти шесть они рука об руку вошли в клинику на Воробьевых горах, поднялись снова на второй этаж. Медсестра встретила их на рецепции. Попросила подождать у кабинета врача в холле. Они сели в кресла. Гектор наклонился, сцепил руки в замок. Внешне он снова выглядел спокойным, однако Катя видела, как побелели костяшки его сильных пальцев, как он стискивал их в замке, как обозначились – резко, скульптурно – скулы на его лице.

Катя подумала: «Даже если самое плохое сейчас объявят – не сдадимся. Я не допущу, чтобы он страдал. Свет клином не сошелся на этой больнице, найдем других врачей, другую клинику, добудем лучшие лекарства, сколько бы они ни стоили… Я возьму отпуск, сейчас не до сенсаций… Я останусь с ним…»

Дверь кабинета открылась, на пороге возник доктор.

– Здравствуйте, вы снова вместе приехали. Прекрасно! Заходите, – пригласил он.

Они переступили порог кабинета. Бюст Асклепия на подоконнике взирал на них надменно, с олимпийским бесстрастием – так показалось в тот миг Кате.

– Вы сплоченная, преданная друг другу пара, – объявил доктор. – Вы вместе примете то, что есть у нас на текущий момент.

Гектор опустил голову. Он весь напрягся. Катя ощутила, что земля уходит у нее из-под ног… неужели все напрасно?!

– Ну, это же совсем другое дело! – воскликнул врач. – Прогресс налицо. Я всегда верил в препараты на основе цилагицина! За ними великое будущее, они идут на смену антибиотикам.

Старик Асклепий явно был склонен к театральным эффектам – он наслаждался мизансценой.

– Гектор, завтра можешь снять бинты, – продолжил он деловито. – Пластырь пока оставим, но, думаю, на следующей неделе и в нем отпадет нужда. Сколько осталось по графику инъекций?

– Две, доктор, – за Гектора ответила Катя. – У меня коробки с собой, в каждой по одной ампуле. Мы сделали уколы ночью, и теперь интервал увеличился до двадцати двух часов.

– Умница какая, – похвалил врач. – Наизусть все выучила. Я так и предполагал – вы возьмете бразды лечения в свои хрупкие руки. Гектор, хотя и хвалится порой, что у него все под контролем, ничего бы не соблюдал, никакого графика. Пустил бы на самотек. Значит, сделаете еще вечером попозже два укола и завершите курс полностью. Процесс регенерации вернулся в норму, налицо значительный прогресс и улучшение по всем показателям. Остается подождать совсем немного.

Их реакция на услышанное от врача…

Сказать, что они обрадовались, – значит не сказать ничего. Они были потрясены. Счастье – ведь тоже порой потрясение.

Они покинули клинику. Последние искры заката освещали Воробьевы горы, парк, где в конце августа уже начала желтеть листва.

– Это ты меня вытащила из ямы, из моего бездонного колодца. Твоя забота, твоя нежность, – хрипло произнес Гектор. – Доктор прав, я бы в штопор сорвался. Отчаялся… Катя, ты меня спасла.

– Нет, ты бы не сдался, Гек! – Катя изо всех сил пыталась не разреветься от радости (что же такое, а? – у нее теперь постоянно глаза на мокром месте, не распускайся, соберись!). – Я и не сомневалась, что уколы помогут. И доктор в прошлый раз мне сказал – не если, а когда, понимаешь? Ты сам боролся изо всех сил. Собой рисковал! Врач в одном прав: ты себя не жалеешь, не бережешь. Ты вечно один против целой армии, но один против самого себя – совсем другое… Очень трудно с собой справиться. Нужно, чтобы кто-то помог. Был рядом. Ты ведь сам для себя – сильный, могучий противник.

– Ладно, каждый при своем мнении, но мое главное. – Гектор обнял ее. – Отметить надо