Зайдя в ванную, Рыба порыскал глазами в поисках источника звука. Он обнаружился в пустой корзине для белья: там лежал телефон неизвестной модификации, изрядно потрепанный, но с цветным дисплеем. Рыба понаслаждался «Марсельезой» еще секунд двадцать, после чего взял телефон в руки.

Так и есть! – таинственная сеть PGN восстала из небытия и вновь напомнила о себе.

«НУ ЧТО, ИДИОТ, ДАЖЕ С ЗЕМНОВОДНЫМИ СПРАВИТЬСЯ НЕ МОЖЕШЬ? БЫСТРО ПОШЕЛ И СКАЗАЛ ИМ: UN AUTRE HOMME, UNE AUTRE CHANCE [27]».

Интересно, на каком это языке? Что-то знакомое в тексте присутствует – вроде как название одеколона или крема после бритья…

«НА ФРАНЦУЗСКОМ, ИДИОТ! ПРИМИТИВ ПОЛОРОГИЙ!» – мигнул дисплей.

Рыба хотел было мысленно возмутиться подобной несправедливости: уж не сама ли сеть втравила его в полорогость, присоветовав экспериментальный аналог стандартной прививки от малярии? Сама! А теперь еще перекладывает с больной головы на здоровую! Но, вспомнив о фээсбэшной вездесущности и цэрэушной осведомленности сети, возмущаться передумал и даже повторил рекомендованную фразу вслух. Три раза, а потом еще пять, с разными интонациями:

– Ун атрэ хоммэ, ун атрэ чансэ!

Вернувшись в комнату, Рыба констатировал, что лягушек на ложе поприбавилось: к квинтету в изголовье прибавился октет в ногах.

Нихерасе! – остолбенел Рыба. – Такими темпами их здесь к утру двадцать тысяч будет, как на концерте Земфиры. Или сто тысяч, как на концерте Мадонны!

Сам Рыба ни концертов Земфиры, ни концертов Мадонны никогда не посещал, – хотя по наущению Рахили Исааковны пробивал возможность выезда в Черногорию в то самое время, когда там вовсю шли приготовления к единственному Мадонниному выступлению в Подгорице, в рамках мирового турне. Выезд не состоялся по причине страшной дороговизны:

а) самой турпутевки;

б) билетов на шоу.

Рахиль Исааковна, помнится, возмущалась тем, что творят очумевшие от шальных денег акулы шоу-бизнеса вкупе с обнаглевшими туроператорами. И немедленно и показательно разлюбила Мадонну, переключившись на МР3-прослушивание покойных сестер Берри и поющей на идиш группы «ОВИР».

Переведя взгляд с квинтета на октет и обратно, Рыба-Молот набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул:

– Ун атрэ хоммэ, ун атрэ чансэ!

Произнесенные им слова произвели на лягух неизгладимое впечатление. Они быстро-быстро замигали красными глазами, отлепились друг от друга, соскочили с ложа и, высоко задирая голенастые ноги, попрыгали в сторону окна.

– Кошка ушла – собака место заняла! – с торжеством провозгласил Рыба.

Затем он сбросил с себя порядком надоевшие гипюровую футболку и треники (танцующий Траволта остался при нем), погасил ночник и юркнул под покрывало.

Тут-то и начались странности.

Во-первых, Рыба почувствовал, что его конечности – нижние, а особенно верхние, – стали вытягиваться. Натурально расти! – сантиметров на пятнадцать как минимум. Перепуганный насмерть, он хотел встать и включить ночник, чтобы пронаблюдать за ростом при свете, но в последний момент сделать это не решился. Черт его знает, что увидишь, – лучше уж находиться подальше от хорошо освещенной правды. А там, глядишь, все и обойдется.

Минут через пять интенсивный рост конечностей прекратился.

Рыба ощупал правой рукой левую, а левой – правую. Все десять пальцев были на месте, и они не трансформировались ни в ласты, ни в клешни, ни в копыта. Разве что на безымянном пальце левой руки вдруг возникло кольцо. Обручальное, если судить по тактильным ощущениям.

Наличие кольца чрезвычайно возбудило Рыбу-Молота.

И когда это я успел? – подумал он. – И кто моя жена в таком случае?

Он тотчас вспомнил Веру Рашидовну, воздевающую руки к небесам посреди стоянки частных самолетов. Затем – декольте Кошкиной, затем – аппетитный зад Рахили Исааковны, затем – неправильный прикус сестры Рахили Исааковны Юдифи и обворожительные, самодостаточные шестеренки у нее в глотке. И только в пятую голову Рыба воскресил в памяти Изящную Птицу.

Боже, боже, если бы его женой ни с того ни с сего оказалась Изящная Птица Ануш Варданян! Это было бы просто прекрасно, сногсшибательно, о-о-охренительно – а las mil maravillas одним словом!.. Впавший в кратковременное любовное помрачение, Рыба-Молот тут же принялся шарить руками у себя в паху – вдруг и член увеличился вместе с конечностями? Но член по закону подлости остался в прежних параметрах и даже, как показалось Рыбе, слегка съежился.

«Не с твоим еврейским счастьем», – вспомнил он слова Гоблина, сказанные синхронисту-переводчику Володарскому.

Вот именно.

И не с его, Рыбьим, тоже.

Прошло еще полчаса, но Изящная Птица так и не появилась. И кратковременное любовное помрачение Рыбы сошло на нет, уступив место глубинным культурологическим аллюзиям и поиску хрестоматийных архетипов.

Лягушки здесь не просто так, – рассуждал Рыба, – и щедроглазые с их неправильным истолкованием принципа работы кондиционеров совершенно ни при чем. Потому что лягушки – это… это… Это – царевны! Даже сказка такая есть, «Царевна-лягушка» называется!

Поднапрягшись, Рыба (с грехом пополам) восстановил сюжет сказки. И даже припомнил, что Царевна-лягушка была женщиной не простой, а с экстрасенсорными, алхимическими и полупроводниковыми способностями. И могла за ночь соткать ковер, а если хорошенько попросить – то и несколько, с видом на Исаакиевский собор, Тауэр и Кутафью башню. А готовила она!.. Тут, впрочем, Рыба – как профессиональный повар – сумел бы состязаться с ней на равных. А во всем остальном, включая алхимию и ткачество, обязательно бы проиграл.

Положительно, Царевна-лягушка могла составить счастье любого половозрелого мужчины. Одна-единственная.

А здесь… Здесь их было целых тринадцать!

Гарем! – осенило Рыбу

А если не гарем, то брачное агентство по типу подметного, хотя и суперрейтингового агентства некоего П. Листермана, мошенника и аферюги международного масштаба. П. Листерману была посвящена целая рубрика в программе под названием «Главный герой» или в какой-то другой программе – Рыба не запомнил точно. Но зато запомнил, как заплевал весь экран – в самом прямом смысле слова.

– Мразина! Сводник! – кричал Рыба, стараясь попасть слюной в искаженную экраном, мутную и слегка крысиную физиономию Главного Героя нашего времени. – Живет же такая сволочь! Сморчок пакостный, тьфу! Нет, ты только посмотри на него, кисонька!..

– Смотрю! – спокойно отвечала Рахиль Исааковна. – И что?

– Как его только земля носит, сводника такого? Сутенера и порнографа, чтоб ему ни дна ни покрышки!

– Не понимаю, почему ты так распалился, пупочка?