Канадец, тяжело дыша, положил на стол оружие, снял куртку, бейсболку, высвободив редкие полуседые волосы, и оказался куда старше и худее, чем выглядел раньше. Такой усталый, потрепанный жизнью человек.

— Только здесь мы и сможем поговорить спокойно.

Его американский акцент куда-то исчез, теперь он говорил с квебекским. И Люси сразу же поняла, что этот голос ей знаком.

— Это же вам я звонила с мобильника Влада Шпильмана, да?

— Да, мне. Меня зовут Филип Ротенберг.

И снова американский акцент. Настоящий хамелеон — в том, что касается голоса!

— А как же…

— Как я вас нашел? Очень просто. У меня есть очень высокопоставленный и очень надежный источник в Главном управлении полиции Квебека, и, как только туда поступил запрос на информацию для ваших коллег и стало известно о вашем приезде, он мне дал об этом знать. Дескать, молодая женщина из французской полиции собирается что-то искать в Монреальском архивном центре. Я тут же вспомнил о нашем телефонном разговоре, ну и… Я знал, когда вы прилетите, знал, где остановитесь. И следил за вами со вчерашнего дня. И понял, что вам можно доверять.

Ротенберг заметил, что Люси еле держится на ногах, бросился к ней, подхватил под руку и подвел к дивану.

— Дайте, пожалуйста, воды, — попросила она. — Я сегодня почти ничего не ела и не пила, а день получился тяжелый.

— Ох, простите, простите! Сейчас.

Он поспешил на кухню и через минуту вернулся оттуда с колбасой, хлебом, пивом и водой. Люси залпом выпила несколько стаканов и съела пару кусочков колбасы. Теперь она начала хоть что-то соображать. Ротенберг открыл банку пива и, держа в руке, пристально посмотрел на гостью.

— Прежде всего я должен рассказать вам, кто я такой. Я долго работал в Вашингтоне, в знаменитом Союзе защиты гражданских свобод с Джозефом Рау, очень известным адвокатом. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

Вашингтон… Там жил режиссер Жак Лакомб. Жил и работал киномехаником…

— Рау? Нет, никогда не слышала.

— Тогда, значит, вы знаете меньше, чем мне представлялось.

— Я прилетела в Канаду, чтобы найти ответы. Попытаться… попытаться понять, почему из-за фильма полувековой давности до сих пор убивают людей.

Он глубоко вздохнул.

— Хотите знать почему? Потому что в этом фильме — всё, Люси Энебель. Потому что в нем скрыты доказательства существования секретного проекта ЦРУ, в котором несчастных людей использовали как подопытных кроликов. Этот проект-призрак, чье существование и по сей день скрыто от мира, был создан и развивался параллельно с проектом «MK-ULTRA».

Люси провела рукой по волосам, откинула их назад, пригладила. «MK-ULTRA»… Она слышала… или видела эту английскую аббревиатуру, да, видела — среди названий шпионских книг из библиотеки Влада Шпильмана.

— Я, к сожалению… я ничего в этом не смыслю…

— В таком случае мне придется о многом вам рассказать.

Филип Ротенберг подошел к печке, положил в нее дрова:

— В северных лесах даже июльские ночи прохладные…

Он добавил в топку хвороста, сунул туда смятую газету и поджег ее спичкой, потом несколько секунд наблюдал за тем, как в печи рождается пламя. Люси к этому времени уже страшно замерзла и растирала себе руки, чтобы хоть немножко согреться.

— Семьдесят седьмой год, мне только что исполнилось двадцать пять лет… Я в адвокатской конторе Джозефа Рау, в Вашингтоне. Туда входят двое, отец и сын. В руках у сына, Дэвида Лавуа, вырезка из «Нью-Йорк таймс», а отец… отец выглядит странно, как будто с головой у него не все в порядке. Дэвид Лавуа протягивает мне статью, в которой говорится о проекте «MK-ULTRA». Да, вам надо еще знать, что «Нью-Йорк таймс» первой, за два года до того, в семьдесят пятом, растревожила осиное гнездо, рассказав, что ЦРУ в пятидесятых-шестидесятых годах проводило с целью исследования границ человеческого сознания опыты над американскими гражданами, причем чаще всего — без их ведома. Началось расследование, и американскому народу официально сообщили о существовании этого сверхсекретного проекта.

Он качнул головой в сторону вместительного книжного шкафа:

— Все здесь. Тысячи и тысячи страниц архивных документов, доступных любому гражданину. Абсолютно все эти материалы давно сделались достоянием общественности, и в том, что я сейчас вам рассказываю, уже нет ничего секретного.

Ротенберг пошарил на полках, вытащил один из номеров «Нью-Йорк таймс» за те годы и протянул Люси:

— Вот, посмотрите на первой полосе.

Люси взяла газету, статья на первой полосе оказалась длинной, занимала почти всю страницу. Некоторые слова были подчеркнуты фломастером. «Доктор Д. Ивен Сандерс…», «Общество исследования среды обитания человека…», «проект „MK-ULTRA“…».

— В тот день Джозеф Рау спросил у этого скромного, неприметного, смиренного мистера Лавуа, чем адвокатская контора может ему помочь. За него ответил сын — так спокойно, естественно, будто речь шла о самом обычном деле: я хочу предъявить иск ЦРУ. Представляете! «На каком же основании?» — удивился Джозеф. А Лавуа-младший показал на отца и холодно ответил: «А на том, что в пятидесятых годах в Мемориальном институте Аллана при Монреальском университете Барлея промывали мозги сотням взрослых пациентов и разрушали их сознание…»

Позади Филипа разгорался огонь, хворост громко потрескивал. Люси было не по себе здесь, в центре дикого, неизвестного ей Квебека, как в безлюдной пустыне. В конце концов, поняв, каким средством ей, может быть, удастся развязать узел, в который завязались внутренности, она взяла банку пива и сдернула крышку.

— Опять Монреаль, снова и снова Монреаль, — сказала Люси.

— Да, Монреаль… Тем не менее в этой статье из «Нью-Йорк таймс» не говорилось ни о Монреале, ни вообще о Канаде. Там сказано только, что в пятидесятых годах ЦРУ основало для прикрытия многочисленные организации, где велись исследования способов промывания мозгов. Среди них было и Общество исследования среды обитания человека. В общем-то ничего особо выдающегося, просто еще одно разоблачение проекта «MK-ULTRA», читатели «Нью-Йорк таймс» уже привыкли к ним за несколько месяцев. Но обратите внимание на эту вот подчеркнутую фамилию…

— Доктор Ивен Сандерс. Он руководил всей научной работой Общества исследований в области экологии человека?

— Он самый. А по словам мистера Лавуа, некий Ивен Сандерс был несколькими годами раньше главным психиатром Мемориального института в Монреале. Того самого, куда Лавуа лег, чтобы вылечить легкую депрессию, и откуда много лет спустя вышел с полностью переделанными мозгами, тем самым аморфным существом, какое предстало перед нами в адвокатской конторе. Я до последнего своего вздоха не забуду фразу, которую ему удалось все-таки выговорить в тот день: «Sanders killed us inside».

«Сандерс убил нас изнутри». Люси положила газету на стол. Она вспомнила услышанное накануне от архивистки: в канадских психиатрических больницах проводились опыты над людьми.