— Дьявольщина, мама… может, объяснишь, в кого ты целилась?!

Но Эудора как будто не слышала. Убедившись, что ее сын жив, она, словно разъяренная гарпия, набросилась на д’Аршо.

— Ну, доволен теперь?! — завизжала она. — После всего, что я для тебя сделала, Филипп, после того, как я столько лет заботилась о твоей дочери, кормила и поила ее, да еще старалась не подпускать к ней мужчин — ну, по большей части, — поправилась она, — вот как ты отплатил мне за мою доброту?! А ведь я даже позволила твоей ненаглядной Энни оставаться в моем доме, когда она носила под сердцем твоего ублюдка! Может, хоть теперь ты поймешь, каково все это время было мне. Чего молчишь? Будешь утверждать, что по‑прежнему хочешь жениться на ней? Так вот, этого никогда не будет! — торжествующе осклабилась она. — Эта глупая гусыня вместе со своим отродьем не нашла ничего умнее, как утопиться! Да, да, взяла и прыгнула в ров с водой! Их обеих только сегодня нашли и выудили оттуда — я собственными глазами это видела!

Растерявшийся Линдли сообразил, что Эудора имеет в виду женщину, в которую был влюблен д’Аршо, и ту его вторую дочь, о существовании которой ему уже доводилось слышать. Судя по лицу д’Аршо, весть об их смерти стала для него ударом. Бедняга, с невольной жалостью подумал Линдли.

— Нет, нет, папа, это не так! — положив руку ему на плечо, поспешно вмешалась Софи. — Не слушай ее! Я спрятала Энни и Роузи в безопасном месте, а потом сшила два чучела — их‑то и видела мадам, потому что я собственными руками накануне утопила их во рву! Не волнуйся, с ними все в порядке.

Д’Аршо разом повеселел — зато Эудора при мысли, что ее снова провели, мгновенно пришла в ярость. Мигом забыв о лежащем на полу окровавленном сыне, она сделала движение, чтобы вскочить на ноги. Судя по ее перекошенному лицу, она бы с радостью придушила Софи своими руками. Однако Линдли успел ее перехватить — схватив бранившуюся Эудору за руки, он оттащил ее в сторону. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не неожиданное появление на сцене двух новых действующих лиц.

Физел с Томом, торопясь ворваться в дом, застряли в дверях. Наконец Физел поднажал и первым ввалился в прихожую.

— Выходит, вы скрутили этого мерзавца, милорд? — спросил Физел, наконец обратив внимание на валявшегося на полу Уоррена. — Похоже, он еще жив, — равнодушно заметил он.

— Пока да, — буркнул Линдли. — Ну а вы чем занимались? А, Том?

— А мы ехали сюда, да по дороге нарвались на головорезов Уоррена. Ну и пришлось сперва заняться ими, сэр, — ухмыльнулся Том.

Уоррен громко застонал.

— Премного благодарен, — усмехнулся Линдли. — А теперь не поможете мне вытащить его из дома? Не то он, чего доброго, перепачкает кровью весь паркет, — брезгливо поморщился он.

Они едва‑едва успели вытащить Уоррена и его разъяренную, сыплющую проклятиями мать во двор, когда там появился фургон, из которого выскочил Сент‑Клемент, а вслед за ним трое молодых актеров из его труппы. Кивнув в знак приветствия д’Аршо, он улыбнулся смущенно зардевшейся Софи, после чего одобрительно хлопнул Линдли по спине.

— Как только я узнал, что вы исчезли, и сообразил, что вы с д’Аршо отправились сюда, то подумал, что вам может понадобиться помощь. Но вижу, вы и сами справились, — пророкотал он.

— Месье… эээ… Сент‑Клемент, — растерянно пролепетала окончательно сбитая с толку Софи.

— Ну уж нет, моя дорогая! Будь любезна, с этого дня называй меня дядюшка!

Софи, уже ничего не понимая, озадаченно захлопала глазами. Линдли не терпелось рассказать ей все — увидеть, как она улыбается, когда сообразит, что жизнь наконец повернулась к ней своей светлой стороной. Ему хотелось сказать, что больше ей никогда не придется зависеть от таких людей, как Эудора. Но больше всего ему хотелось схватить Софи в объятия и…

Но д’Аршо не дал ему этого сделать.

— Все верно, дорогая. Альберт действительно твой дядя — Луиза, его жена, была моей родной сестрой. Когда в нашей родной стране начался террор, он помог нам бежать и перевез нас сюда. О, знала бы ты, сколько всего мне нужно тебе рассказать!

— Может, вас подвезти? — с изысканной вежливостью осведомился Сент‑Клемент. — Могу, если хотите, одолжить вам свой фургон.

Линдли с радостью согласился. Поручив притихшую и разом как будто постаревшую Эудору заботам трех молодых актеров, он с помощью остальных перенес Уоррена в фургон. Мерзавец потерял много крови и, казалось, окончательно смирился со своей судьбой, однако, наскоро осмотрев его, Линдли убедился, что пуля прошла достаточно далеко от сердца, так что можно было не опасаться, что Уоррен умрет. Во всяком случае, пока.

Затолкав Эудору в ее же собственный экипаж, в котором она приехала в Лавленд, Линдли усадил одного из актеров, здоровенного парня, рядом с кучером и велел им глаз не спускать с пленницы.

Теперь оставалось только съездить в Хейвен‑Эбби, чтобы вернуть д’Аршо его ненаглядную Энни с дочерью.

— Должно быть, она ужасно волнуется, — покачала головой Софи, когда они с отцом присоединились к маленькой компании во дворе.

— Как только улажу дела в Хартвуде, сразу же отвезу вас обоих туда, — успокоил ее Линдли.

Похоже, это предложение, хоть и сделанное от всего сердца, пришлось не по вкусу д’Аршо. Шагнув вперед, он встал между Софи и Линдли. Все было ясно без слов — д’Аршо старался держать дочь подальше от него. Он инстинктивно защищал ее — как обязан был защищать все эти годы.

— Мы с Софи, пожалуй, поедем, сэр. Надеюсь, вы не против? — сверля Линдли взглядом, осведомился он.

Проклятие… естественно, Линдли был против! Но что он мог на это сказать? Не мог же он в самом деле запретить Софи поехать с отцом за Энни и ее малышкой? Семья — дело святое, напомнил себе Линдли. И смирился.

— Возьмите мой экипаж, — предложил он. И только потом понял, что тем самым обрек себя на необходимость возвращаться в Хартвуд на одном из тех одров, что паслись на лужайке перед домом.

Д’Аршо поспешил с благодарностью принять его предложение. Линдли тяжело вздохнул — он прекрасно понимал, почему тот это сделал. Ведь так д’Аршо мог быть уверен, что избавится от присутствия Линдли. Софи вернется в Хейвен‑Эбби, тогда как Линдли предстоит весьма неприятное дело. Линдли даже слегка приуныл, вспомнив, что нужно связаться с властями и передать негодяев в их руки. Было бы лукавством делать вид, что его радует тот поворот, который приняло это дело.

Усадив Софи в экипаж, Линдли с сожалением напомнил себе, что все ждут, когда он выпустит ее руку. Что‑то неправильное было в том, что она уезжает. На душе у него было тяжело. Линдли не понимал, что происходит. Как она может держаться так холодно, так отчужденно, как будто они чужие друг другу, с тоской думал он, сжав ее руку в своих.

Наконец Софи была вынуждена поднять на него глаза. Взгляды их встретились. Удастся ли ей прочесть в его взгляде то, что ему так отчаянно хочется ей сказать? Поймет ли она, что он чувствует в эту минуту? Ничего, у них еще будет время поговорить.