Вопрос: Расскажите конкретно о своей шпионской деятельности.

В отличие от Веньки у Гурина был прекрасный разборчивый подчерк, писал он неторопливо, выводя каждую букву, украшая записи плавными красивыми росчерками, к тому же почти без ошибок. Закончив писать, он поднял взгляд на Тысевича.

— Рассказывай.

— Что рассказывать, гражданин сержант?

— Какой конкретной деятельностью ты занимался? Тысевич наморщил лоб. Его допрашивали так давно, что он уже забыл, что написано в предыдущих протоколах.

— Я не помню, — честно признался он, — там же все написано…

Сержант забарабанил пальцами по столу.

— Ладно… — И он, как и Венька, начал неторопливо плести кружево из слов.

Ответ: В 1929 году во время вербовки меня Грехманом для шпионской деятельности я получил задание собирать сведения шпионского характера и предоставлять ему. Я задал Грехману вопрос: «Для чего тебе эти сведения?» Грехман мне ответил: «Эти сведения мне нужны для передачи в Польшу». После этого я дал согласие. Выполняя задания Грехмана по шпионской деятельности, я регулярно, до 1937 года, передавал последнему сведения шпионского характера. Я рассказывал ему о настроении населения, характеризуя отдельных лиц, о материальном обеспечении колхозников на разных этапах, о состоянии тягловой силы в колхозе и ее количестве, о количестве засеваемой площади и полученном урожае, о количестве задолженности по колхозу, о количестве хлебопоставок и их выполнении, о задолженности государству, о помощи, оказываемой колхозу государством.

Протокол записан с моих слов верно, мною прочитан, в чем и расписываюсь.

Допросил помощник оперуполномоченного сержант госбезопасности Гурин.

Гурин пододвинул оба листка, на которых уместился протокол короткого допроса, к Тысевичу:

— Прочитай и распишись на каждом.

Тысевич послушно прочитал протокол и подписался на каждом листке.

— Конвой! — крикнул Гурин. Тут же распахнулась дверь, и на пороге возник конвоир. — В камеру.

До обеда Гурин успел допросить еще троих, мороки ни с кем не возникло, все говорили послушно, и сержант снова подумал о том, как хорошо работают товарищи из Изяслава: все арестованные поют, как по нотам, ни один не отказался от показаний.

Надо бы руководству об этом доложить, там, судя по всему, кто-то толковый работает. Хотя, если честно, это не его дело.

Плотно пообедав в столовой, сержант закрылся у себя в кабинете и часок вздремнул. Повезло, никто в течение этого времени не постучался в дверь и не побеспокоил его. Проснувшись, Гурин взглянул на часы: в самый раз, пора браться за работу. Всех, кого надо, он допросил, теперь нужно было оформлять документы в ГУГБ СССР.

Дело, которым занимался сержант, суеты не терпит, именно поэтому его и поставили на эту работу: почерк красивый, пишет без ошибок, к тому же прекрасно освоил пишущую машинку. В Москву материалы представлялись только отпечатанными на машинке. До этого обвинительные заключения печатала секретарша, но ее пришлось уволить, то есть совсем уволить, окончательно. У подружки взяли мужа, так она, дура, язык распустила и сообщила жене арестованного фамилию следователя, а та давай приставать к нему. Следователь — к начальнику отделения: так, мол, и так, где-то утечка, откуда жена подследственного могла узнать, что дело мужа ведет именно он? Вычислили утечку, это оказалось не так уж сложно. Вычислили, а позже уволили по причине автокатастрофы — тебе зарплату такую платят не только за то, что умеешь пальцами по клавишам тюкать, а и за то, чтобы язык за зубами держала!

Начальник управления после этого случая сказал, чтобы баб к секретным документам на пушечный выстрел не подпускали… Вот и приходилось обвинительные заключения по двадцать раз перепечатывать — то начальник отдела что-нибудь заметит, то ему же начальник управления за оплошность накостыляет. В последнее время тот часто спрашивал: «Неужто на такую ответственную работу нельзя кого-нибудь грамотного посадить»? А где их наберешься, грамотных да умеющих на машинке печатать? Грамотные, как правило, социально чуждый элемент, их прием в органы даже теоретически не рассматривается. Когда нашли Гурина, начальник отдела вздохнул с облегчением.

Между тем Гурин достал из стола бумагу, переложил листки копиркой и вставил в машинку. «Эх, — подумал он, — когда шел в органы, надеялся, что тут погони, перестрелки, головоломки… А оказалось, что сплошные бумаги, бумаги, бумаги. Дерьмо, дерьмо, дерьмо… А где же романтика?»

Он тяжело вздохнул и начал стучать двумя пальцами.

По след. делу № 696669

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По обвинению Тысевича Николая Григорьевича

По ст. 54-6 УК УССР

Шепетовская оперативно-следственная группа предоставила данные о том, что Тысевич Николай Григорьевич, житель г. Изяслав Каменец-Подольской области является агентом польской разведки.

На основании этого Тысевич 17 апреля 1938 года был арестован и привлечен к следствию в качестве обвиняемого по настоящему делу.

Произведенным по делу следствием установлено, что Тысевич Николай Григорьевич в 1929 году был завербован резидентом польской разведки Грехманом С. В. (осужден) для шпионской деятельности в пользу Польши (л. д. 12, 18). По заданию Грехмана С. В. он собирал сведения шпионского характера и передавал последнему, сообщая в них о политическом настроении населения, о материальном обеспечении колхозников, о посевных площадях и об урожайности, о хлебозаготовках, о задолженности государству (л. д. 14, 15, 17, 18).

В предъявленном обвинении виновным признал себя полностью.

Кроме того, изобличается показаниями Грехмана С. В. (л. д. 9 и 19).

Исходя из этого, обвиняется:

Тысевич Николай Григорьевич, 1885 г. рождения, уроженец с. Боричева Петраковского р-на, БССР, житель г. Изяслав Каменец-Подольской области, беспартийный, белорус, гражданин СССР…

Тут Гурин на минутку задумался. Тысевич виновным себя признал, царица доказательств — признание вины, присутствует, но нигде не упомянут моральный облик этого Тысевича. Это плохо, на этом уже прокалывались. Разве нормальный советский человек может стать шпионом? Шпионами становятся только выродки, а раз так, то органы НКВД не могли не заметить его ранее. Если же замечали, значит, брали и судили, потому что наши органы не ошибаются! И никто не имеет права усомниться в виновности этого человека. И если Тысевич на самом деле не судим, то это просто ошибка и ее надо исправить! Гурин продолжил печатать:

…судим. До ареста счетовод колхоза. Обвиняется в том, что, будучи привлеченным в 1929 году для шпионской деятельности в пользу польской разведки, собирал и передавал через резидента разведки Грехмана С. В. до 1937 года, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 54-6 УК УССР.

На основании вышеизложенного и руководствуясь приказом № 00485[21]