Грас старательно избегал встреч с Ланиусом в течение нескольких следующих дней. Если бы такая встреча произошла, он, вероятно, ударил бы юношу по лицу, настолько сильным было искушение. Мало-помалу он стал понимать, что раздражал Ланиуса ничуть не меньше, чем зять раздражал его. Хотя разве для этого был повод?

Ланиус тоже не искал встреч с ним. Может быть, это означало, что молодой король испытывал некоторое смущение, но Грас не готов был поспорить об этом. Скорее всего, Ланиус все еще кипел от злости. В конце концов, им еще предстояло многое сделать вместе. С точки зрения Граса, примирение могло подождать.

Он не пытался увидеть Алсу. В последний раз их встреча закончилась не совсем так, как он хотел. Могло быть и хуже, если бы Эстрилда узнала о его разговоре с колдуньей. Впрочем, он не стал прятаться, увидев волшебницу в коридоре.

– Тебя не мучили кошмары? – спросил он.

– Мучили.

Если бы ответ был другим, Грас был бы уверен, что она говорит неправду. Лицо женщины поражало своей бледностью, кожа туго обтягивала проступившие скулы.

– У меня были кошмары. Он пытался отомстить.

– Ты знала, что он попытается это сделать?

– Не думала, что таким способом. Знала только, что мне придется пожалеть о заклинании. Он мог бы поступить и хуже – все еще может.

– Ты веришь в то, что он сказал тебе во сне? – Грас задумался на мгновение и решил задать вопрос по-другому – Когда он говорит, остается только верить. Как ты заставляешь себя перестать верить, когда просыпаешься?

– Я просто знаю, что он лжет, – ответила Алса. – Когда мы встречаемся, так сказать, с глазу на глаз, я не могу не верить, потому что он слишком силен. Но даже в этом случае я знаю, что проснусь и пойму, как он пытался одурачить меня.

– Что я мог бы сделать, если бы у меня был Скипетр милосердия?

Алса удивленно подняла брови.

– Не знаю, ваше величество. Скипетр слишком долго находился в руках Низвергнутого. Я не могу сказать, на что он способен. Будет умнее, если вы спросите об этом короля Ланиуса. Он изучал древние времена и все, что к ним относится, верно?

– Да, но он не волшебник. Я надеялся, что ты сможешь рассказать мне больше, чем он. – «Я надеялся, что мне не придется выслушивать своего зятя». – В конце концов, это волшебный инструмент, и...

– Нет, я так не думаю. – Женщина покачала головой. – Совсем так не думаю, ваше величество, по крайней мере, в подразумеваемом вами смысле. Его сделал не волшебник, вернее, не принадлежащий к людям волшебник. Он не обладал бы силой против Низвергнутого, если б был создан разумом и волей обычного волшебника.

– Правда? Я всегда думал...

Он не удосужился узнать, как появился Скипетр милосердия. Вероятно, это было ошибкой, но всегда находилось столько более важных дел. «И всегда будет», – подумал он и попытался сменить тему.

– Если его сделал не волшебник, откуда он взялся?

– Этого я тоже не знаю, ваше величество. Может быть, давным-давно его дали нам боги. Может быть, сила всегда существовала в одной его части, волшебники обнаружили эту силу и создали вокруг нее скипетр. Может быть... – Колдунья замолчала. – Предположений и догадок много, но они останутся таковыми, потому что я ничего не знаю. Думаю, не знает никто, кроме самого Низвергнутого.

Грас безнадежно махнул рукой.

– У него я спрашивать не собираюсь.

Он хотел, чтобы его слова прозвучали как шутка, но Алса кивнула с серьезным видом.

– Вы поступаете мудро, ваше величество. Очень мудро. Если вы намереваетесь, что-либо совершить при помощи Скипетра милосердия, будет лучше, если Низвергнутый не догадается о ваших намерениях.

– Да.

Король стал задумываться о том, что хочет вернуть скипетр, лишь в последнее время. И размышление об этом доставляло ему все больше удовольствия. «Если я смогу это совершить, то стану самым великим героем Аворниса за прошедшие несколько сотен лет. А если не смогу, то умру рабом, зная, что Низвергнутый хохочет надо мной». Потом ему пришло в голову, что такой исход не был обязательным. Отчего бы не послать армию, скажем, под командованием Гирундо на другой берег Стуры и остаться под защитой стен Аворниса? Но он знал, что никогда так не поступит. Он задумался почему. Чем он отличался от Гирундо? Ответа не было. Однако как следует относиться к офицерам, посылавшим солдат навстречу опасности, встретиться с которой у самих не хватало духу? Следовало учитывать и еще кое-что, по крайней мере, ему так казалось. Прошло несколько дней, и он вскользь спросил у Гирундо:

– Тебе никогда не снился Низвергнутый?

– Мне? – Генерал покачал головой. – Нет, я могу только поблагодарить за это богов. Не могу представить себе более дурного предзнаменования. А в чем дело, ваше величество? Вам он снился?

– Иногда, – ответил Грас – Не слишком часто.

– Да хранят вас боги, – сказал генерал. – За вами присматривает какой-нибудь колдун или колдунья? Если нет, я советовал бы позаботиться об этом.

– Уже позаботился. – Грас не знал, способна ли была Алса или кто-нибудь еще на ее месте помешать Низвергнутому, если бы тот действительно захотел лишить его жизни. Нет, знал, по крайней мере, имел представление, просто предпочитал об этом не думать. И предпочитал больше не задавать Гирундо вопросов о Низвергнутом. – Как ты думаешь, что предпримут фервинги, когда наступит весна?

– Что-нибудь гнусное, как всегда. – Гирундо явно испытывал облегчение оттого, что тема разговора сменилась.

Но его ответы заставили Граса задуматься. Почему Низвергнутый никогда не являлся во сне Гирундо? Он предпочитал являться в кошмарных снах Грасу, Ланиусу и Алее. Почему он избегал лучшего полководца Аворниса? Потому что они представляли реальную угрозу, а Гирундо – нет? Но почему? Этого Грас не знал.

Как мог простой человек надеяться перехитрить, передумать Низвергнутого, который, если и не был совсем бессмертным, был более бессмертен, чем любой другой человек. «Никак не мог. Тебе... Аворнису всегда будет противостоять превосходящий тебя по хитрости враг».

Тогда как можно было рассчитывать на победу? Логика подсказывала, что никак. Тем не менее, Аворнис уже много веков противостоял превосходящему ему по силе и хитрости врагу. «Низвергнутый тоже совершает ошибки, – понял Грас. – Каким бы хитрым он ни был, он часто недооценивает человечество. И такие ошибки дорого ему обходятся. Иногда слишком дорого».

Нужно надеяться. Надеяться, невзирая на логику. Такие мысли не воодушевили Граса. Слишком опасной могла оказаться игра, если единственной надеждой на победу была возможная ошибка противника.

В эти дни король Ланиус чувствовал себя и отцом, и... дедом. Не только Бронза принесла ему новый выводок котозьянов, но и Хваталка, которую он вырастил из маленького детеныша. Юноша немного поволновался по поводу родственных связей, но в книгах говорилось, что такое возможно у собак, и он успокоился. Впрочем, выбора не было. Оба выводка состояли из самца и самки. Ланиус почти не сомневался в том, что у котозьянов по-другому быть не могло.