– Замолчи! Раскудахталась тут! Где Юджин?

– Где ему быть, прячется от сквозняков да пристает ко всем со своей невралгией в голове. Я их всех вынянчила, кроме Клэя, слава богу, так с Юджином было больше всего мороки, таким он и остался. Зачем он вам, дорогой мой?

Вцепившись в одеяло, Пенхаллоу смотрел на нее.

– Что там между Бартом и Лавди Тревизин? – резко спросил он.

Марта усмехнулась:

– Он еще спрашивает! Понятно что. А что вы хотите от своего сынка, если у него под носом такой персик разгуливает? Есть о чем беспокоиться!

– Джимми мне тут наплел с три короба. Говорит, будто Барт вздумал жениться на ней.

– Джимми? Нашли, кого слушать. Да он известный пакостник!

– Может, и так, – пробурчал Пенхаллоу, комкая одеяло. – Но сдается мне, что между Коном и Бартом в последнее время какая-то кошка пробежала.

В его голосе звучал вопрос, и Марта, кивнув, прокомментировала ситуацию:

– Кон, он ведь парень с фанабериями, сами знаете. Жениться на Лавди Тревизин? Да кому это в голову придет?

– А что она за девица?

– Нахалка та еще! Воображает о себе невесть что! – фыркнула Марта.

– Пришли ко мне мою сестру! – распорядился Пенхаллоу. – А ты, Марта, просто старая дура, вон уже трясешься вся!

– Может, и так, но в свое время и я была ничего.

– Да, пожалуй, – кивнул хозяин.

– Когда мне было двадцать лет, мне эта Лавди и в подметки не годилась, но я и не помышляла, чтобы заарканить кого-нибудь из богатых, сами знаете. Ну и времена пошли!

– Разболталась тут, старая кошелка! Ступай, позови мою сестрицу!

Марта, посмеиваясь, вышла, и вскоре в комнате появилась Клара с лопаткой и папоротником в запачканных землей руках. Оставив на ковре большой ошметок грязи, она приблизилась к кровати, в очередной раз зацепив каблуком висевшую подпушку юбки.

– Ну ты и пугало, Клара! – приветствовал ее брат. – А что это за дрянь у тебя в руках?

– Это не дрянь, а редкий папоротник. Ты ничего не понимаешь в растениях.

– Мне на них наплевать. Садись, старушка. Хочу с тобой поговорить.

Клара присела на ближайший стул, всем своим видом давая понять, что не собирается задерживаться здесь.

– Мне сказали, что ты опять весь дом на уши поставил, – начала она.

– Это мой дом, что хочу, то и делаю. Я собираюсь немного поразвлечься.

– Ты слишком часто это делаешь в последнее время, Адам.

– Обойдусь без твоих советов. Я не для того за тобой послал. Я тут кое-что узнал насчет Барта.

Она промолчала, но вся напряглась под его пристальным взглядом.

– Ах, значит, и тебе уже известно, Клара? Почему тогда молчишь как зарезанная?

– Я ничего не знаю, Адам.

– Эта девка, Лавди Тревизин, что у нее на уме? – ткнул пальцем в сестру Пенхаллоу. – Давай отвечай!

Клара потерла кончик носа, оставив на нем грязный след.

– Понятия не имею, но девица мне не нравится.

– Барт тебе что-нибудь говорил?

– Нет.

– Ладно, я сам разберусь. Вот дурачина! Джимми передал мне, что Юджин говорил, будто бы Барт хочет жениться на ней.

– Не желаю слышать ничего, что говорит Джимми, – отрезала Клара. – А у Юджина язык без костей, вот он и мелет им почем зря. Разве можно ему верить?

– Чувствую, вы тут спелись и морочите мне голову! – внезапно рассвирепел Пенхаллоу. – Все равно я докопаюсь! Думаете, я уже ни на что не гожусь? Я вам покажу, кто в доме хозяин!

– Что толку срывать на мне свою злость?

– Будь у тебя хоть капля мозгов, ты бы знала, что творится под твоим длинным носом!

– Никогда не совала нос не в свое дело и не собираюсь впредь, – решительно заявила Клара.

– Убирайся к черту вместе со своими папоротниками! Толку от тебя никакого! Велю перекопать все твои сорняки к чертовой матери!

– Поступай как тебе угодно, – сказала Клара, поднимаясь. – Впрочем, ты так и делаешь.

Схватив толстый журнал, Пенхаллоу запустил его вслед уходившей сестре. Угодив в закрывшуюся за ней дверь, журнал упал на пол, зашелестев измятыми страницами. Старик остался доволен столь сильным и метким броском, однако подобные упражнения были ему уже не по силам, и он, тяжело дыша, повалился на гору подушек, проклиная свою немощность. Отдышавшись, Адам немедленно потянулся к графину с виски. Щедро плеснув в стакан, опрокинул его в себя, не удосужившись разбавить содержимое. Живительная влага придала ему сил, и он продолжил свое расследование. Здравый смысл подсказывал, что от своих отпрысков он вряд ли чего-нибудь добьется, и Адам послал за Лавди.

Когда она вошла, старик окинул ее придирчивым взглядом, с удовольствием отметив хорошенькое личико и изящную фигурку. Казалось, она ничуть не встревожилась этим неожиданным вызовом. Остановившись у кровати и сложив руки поверх фартука, вопросительно взглянула на него своими черными глазками.

– Сэр?

Пенхаллоу еле заметно усмехнулся. Неудивительно, что Барт втрескался в девчонку – надо быть полным размазней, чтобы пройти мимо такой красотки. Он решил задать вопрос в лоб и застать девчонку врасплох:

– Говорят, мой сын Барт крутит с тобой любовь, Лавди?

Она и глазом не моргнула. Роскошная грудь чуть вздымалась от ровного дыхания. Улыбнувшись, она встретилась с ним взглядом, скромно потупилась и прощебетала:

– Молодому джентльмену к лицу некоторая горячность, сэр.

Пенхаллоу ее ответ понравился. Хохотнув, он схватил Лавди за руку повыше локтя.

– Черт, будь я лет на десять моложе, – мечтательно промолвил он, пытаясь притянуть Лавди к себе. – А ты пухленькая, прямо пышечка!

Она бросила на него дразнящий взгляд.

– Вы очень добры ко мне, сэр. Я постараюсь, чтобы вы были довольны, сэр, – тихо произнесла она, одарив старика двусмысленной улыбкой.

Пенхаллоу довольно рассмеялся и стал ласково гладить ее по руке.

– Ах ты, маленькая сучка! Хитрая, как сто чертей! Надо бы выгнать тебя отсюда.

Она подняла голову.

– Я что-то не так сделала, сэр?

– Ты спуталась с Бартом, крошка! Нечего изображать невинность! Знаю я таких: только и норовят словчить. Развлекайся как хочешь, не возражаю. Но женить на себе Барта даже не мечтай. Тебе ясно, Лавди Тревизин?

Она приняла вид оскорбленной невинности.

– Женить на себе Барта? Кто такое мог сказать? У нас просто легкий флирт. Я умею себя сдерживать, сэр.

Пенхаллоу так резко дернул ее за руку, что она чуть не упала, и, взяв огромной ручищей за горло, заставил смотреть ему в лицо.