Отреагировав на заезд машины, включились фонари, и к подъезду с железной дверью мы двигались по залитой светом мощеной дорожке.

Звонить в домофон не потребовалось — на улицу, открывая нам, вышагнул Долгорукий самолично, кутаясь в халат и чуть щурясь сонливо.

— Ты не говорил, что вместе с гостем, — посетовал он мне, придерживая створку.

— Прошу прощения, — повинился Колобов вместо меня.

— Долгорукий Игорь Александрович, — махнув рукой, протянул он ее для рукопожатия гостю.

— Колобов Аркадий Алексеевич, — чуть дрогнув от прозвучавшего имени, очень уважительно пожал он ладонь хозяину дома.

— Привет, — поприветствовал Игорь и меня, жестом предложив подняться в дом.

К Колобову он особого интереса не проявил.

— Я не один, — задержался Долгорукий перед дверью и извиняющимся тоном предложил. — Расположимся на кухне?

— Без проблем, — пожал я плечами.

— Прошу прощения, что беспокоим, — отозвался Аркадий Алексеевич, тайком осматриваясь по сторонам.

Было от чего — даже подъезд казался внутренним помещением квартиры, обустроенным и уютным. А уж внутри это ощущение подкреплялось немалым мастерством клановых дизайнеров, умудрившихся не сделать помещение прихожей с высокими потолками бездушным и холодным, а довольно солидную кухню, которую рассекала столешница с плитой и раковиной, а по дальнюю сторону шел гарнитур и морозильные камеры — слишком технологичной и безликой. У окна обнаружился овальный столик с резными ножками и несколько кресел, на которых Долгорукий предложил расположиться.

Аркадий Алексеевич, впрочем, отказался, попросив позволения остаться у барной стойки и поработать с бумагами. Разрешение было получено, и мы с Игорем остались за пустующим столиком одни.

— Как дела? — Начал я разговор, присматриваясь к старому товарищу.

Определенные изменения все-таки в нем чувствовались — и было ли то влиянием Марии Ховриной, посетившей его жизнь, но речь его ныне воспринималась куда более спокойной, без желания поскорее произнести заготовленную фразу. Спокойствие поселилось и в движениях, а солидная неспешность добавляла мудрости облику.

— На работе — отлично. Выходим на рекордные обороты в этом году.

— А не на работе? Извини за бестактность. — Повинился я за растормошенную рану.

Некие слухи невольно доходили и до меня — невозможно владеть каналом и не оставить рычаги для экстренного вмешательства. В первые годы руководства Игорем они частенько пригождались, но вот три последних года я уже не видел нужды вмешиваться — новый шеф телеканала отлично справлялся и сам, разбудив в себе умение требовать и добиваться исполнения.

— Да, — устало провел он ладонями по лицу. — Там сложнее.

Но тут же притих.

Щелкнул звук выключателя где-то дальше в прихожей, послышался звук мягких тапочек по полу, и на кухню заглянула симпатичная девушка в домашнем платье до пола. Не сказать, что красавица — но весьма милая особа лет девятнадцати, с каштанового цвета волосами, распущенными волной по плечам, и карими глазами, смотрящими на Игоря с теплотой, что добавляло под двести процентов очарования девушке, как и всякая влюбленность.

— Позвольте представить, — мигом поднялся с места Игорь, как и я за ним. — Ховрина Мария. Моя будущая жена.

Девушка мило изобразила книксен и вопросительно посмотрела на мужа.

— Это мой друг, Самойлов Максим, — указал он на меня и продолжил жест, остановившись на втором госте. — И его спутник Колобов Аркадий Алексеевич.

Если на меня посмотрели со сдержанным любопытством, то в адрес Колобова показалось явное любопытство и интерес, отразившиеся даже в приоткрытом ротике и чуть было невысказанном вопросе. Но воспитание — оно такое.

— Милая, мы посидим тихонечко? — Мягко и с любовью обратился он к ней.

А девушка, казалось, чуть ножкой не топнула от возмущения, бросив на нас взгляд. Мол, ты зачем при людях спрашиваешь разрешения у жены. Как сказал — так и будет! Мне потом доложишь.

— Ой, это мелочи, — отмахнулся от пантомимы Игорь и вернулся за стол. — Друг — это и значит, что друг.

Девушка промолчала, но было ясно по отсутствию эмоций, что не всяких людей стоит считать друзьями. Впрочем, что не помешало ей поставить чайник, выставить вазочку с печеньями, конфетами и фруктовой нарезкой из холодильника на стол, после чего степенно удалиться.

— А не из тех ли Ховриных… — задумчиво протянул, не удержавшись, Аркадий Алексеевич со своего места.

— Из тех самых. Изволите печенья с чаем?

— Воздержусь, — отказался он, и вновь углубился в свои бумаги.

— В общем, есть сложности, — подытожил Игорь, явно собираясь этим и ограничиться.

— Я ведь не просто так спрашиваю, — укорил его я.

А в лице Долгорукого, после мгновения обдумывания, вспыхнула надежда. Которая, впрочем, угасла почти тут же.

— К сожалению, тут мало что можно сделать. — Нахмурился друг.

— Ты спать вообще что ли не хочешь? — Приподнял я бровь. — Докладывай кратко. Может, я действительно разведу руками и оставлю тебя досыпать. Иначе вон, до утра из тебя тащить буду скорбь твою мировую.

— У нас тут родители сговорились. Мои и Марии. — Скептически глянув, все же начал повествование он. — Я думал, о свадьбе. А оказалось, это они телеканал так делят. Вернее, мой отец что-то получает с Ховриных, а Ховрины расставляют своих людей на ключевые должности на канале. Фактическое руководство остается на мне, но сам понимаешь, это уже будет не мое. Сетка вещания, рекламные контракты, блоки новостей — все придется делать с оглядкой. Про кого говорить, что освещать, про что умолчать…

— В общем, ты их послал, — подытожил я, пусть и грубовато.

— В целом, да. — Помрачнел Игорь. — Они стали давить через Марию.

— Не получилось? — Предположил я осторожно.

— Это история, старая как мир. — Без особых эмоций отозвался друг. — Девушка уходит в семью мужа, а ее род пытается через нее влиять на решения и поступки. Так, по мелочи — для общего блага. Только рано или поздно оказывается так, что настойчивые просьбы уже вредят новой семье, хоть и выгодны родным. Тогда-то мудрая девушка решает, кто для нее важнее, а для кого она просто инструмент. Мария — очень мудрая девушка.

— Не получилось. — Подытожил я и тихонько выдохнул.

Хоть одному повезло.

— В итоге нам обоим запретили видеться друг с другом. Наказали, — мрачно ухмыльнулся он. — Ни о какой свадьбе, разумеется, теперь речи нет и быть не может.

— Рад, что вы вместе, — искренне произнес я.

— Да, — довольно потянулся Игорь, и — реагируя на звук чайника — поднялся, сходил за кипятком и заварил нам чай.