Даиферн скорбно усмехнулся, осторожно подбросил в огонь хворост пламя ожило, зашевелилось, принялось жарко сгладывать сухое дерево. В комнате стало светлее, таинственнее. Наконец Даиферн продолжил.

— А дело к тому идет. Астиаг выдал одну из своих дочерей за правнука Заратуштры Спитама и решил оставить ему трон. Ты знаешь, чужестранец, кто такой Спитам? Он лыс и мал ростом, однако злобы в нем на двоих. Он верховный жрец священного огня и возомнил себя святым. Спитам убедил Астиага, что те, кто не из магов или плохих магов, оскорбляют достоинство Ахурамазды и продались Ангро-Майнью. Им нельзя доверять изготовление хаомы. С его голоса Астиаг заявил — интересы державы требуют, чтобы все мидяне вступили в борьбу со злом. Хватит, говорит, раздоров, дебошей, искажений имени бога, хватит поклоняться дэвам! Пора, говорит, всем мидянам быть заодно, уверовать наконец в слова Заратуштры и плечом к плечу встать против исчадий Ангро-Майнью.

Даиферн сжал губы, некоторое время, не стесняясь гостя отчаянно, не скрывая злобы, сопел, потом в сердцах воскликнул.

— Что же это за интересы, если я на своей земле уже не буду хозяином! Если каждый вонючий маг будет указывать мне, куда ставить ногу, с какой женщиной спать и кого на небесах умолять о покровительстве, какой же я буду князь!.. Ладно, у меня в услужении атраван Лимепирда, человек совестливый, истинный приверженец Заратуштры, а сколько магов только тем и занимаются, что ищут власть и золото!

* * *

Опившись какой-то дрянью, Нур-Син несколько суток пролежал в бреду, потом разом, внезапно наступило просветление, настолько сильное и пронзительное, что впервые ему до самой мелкой безделицы открылось устройство мироздания и те тайные нити, связывающие людей со звездами. При своем движении по концентрическим окружностям звезды время от времени подергивали за эти связи, и люди вздрагивали, выходили в поле, засевали землю, снимали урожай, пасли в горах скот, перекрывали реки, возводили башни до небес, а то начинали бунтовать, махать мечами и тыкать в подобных себе копьями, жечь дома… Многое чего черноголовые исполняли по воле звезд, но и светила в свою очередь дружно ходили строем вокруг вбитого в небосвод кола. Но и на этот раз тот, кто вбил этот кол, не дался ему в видении. Скоро Нур-Син пошел на поправку. Даиферн отправил гонца с донесением в Экбатаны к Астиагу и одновременно пригласил к послу лекаря. Сил у умника хватало, чтобы беседовать с магом Лимепирдой, творившим в округе добро и сеявшим в умах диких горцев слова Заратуштры.

— Заратуштра, — объявил высоченный, сухой, с необыкновенно длинным узким лицом старик, — дитя света и земной женщины. Тому много знамений, сопровождавших его рождение.

При этом маг поднял палец и сурово глянул на чужестранца, после чего на некоторое время оцепенел, глаза его остекленились. Наконец, Лимепирда вновь сосредоточил настороженный взгляд на Нур-Сине, словно ожидая от вавилонянина возражений, бестолковых вопросов или на худой конец усмешки, однако тот не шевелился — внимал. Старик хмыкнул, чуть расслабился, поерзал и уже свободнее, внушительнее продолжил.

— Матери его Дугде, когда она носила младенца под сердцем, был вещий сон. Как-то привиделось ей навалившееся на ее дом темное облако, и посыпались оттуда львы, тигры, змеи, драконы, множество других чудищ, и будто бы одно из них, самое жуткое, бросилось на нее, пытаясь вырвать ребенка из чрева и растерзать его. Мать в страхе попыталась защитить дитя, но не рожденный еще младенец вдруг подал голос и принялся утешать ее. Эти чудовища, объявил он, не в силах повредить ему. Так и вышло. Не успел Заратуштра закончить речь, как с неба спустилась сияющая гора. При виде обилия света вся злая рать, кроме трех, самых жутких тварей — льва, волка и пантеры, — разбежалась. Из горы вышел прекрасный юноша, в одной руке у него был жезл, в другой книга. Направил он жезл на трех оставшихся чудищ: те тоже бросились наутек.

Маг помедлил, более доброжелательно глянул на Нур-Сина.

— Толкование суть — ребенок сей будет великим мужем. Сначала придется ему многое претерпеть, но затем преодолеет он опасности. Жезл в руке юноши есть символ божьего могущества, обращенного против исчадий тьмы. Книга пророческий удел, предназначенный младенцу. Шесть чудес случились с Заратуштрой в детстве, и начались они с момента рождения избранника Ахурамазды. Появившись на свет, он засмеялся, а не заплакал, как все другие дети. Это есть первое чудо.

Старик загнул палец.

— Тебе следует знать, чужестранец, — продолжил он, — что страна, где родился Заратуштра, находилась под властью злого, брезгующего верой царя-чародея Дурошравы. Толпы демонов, или по-нашему дэвов, служили ему. То-то ему была радость, — всплеснул руками рассказчик, — услыхать о рождении пророка! Не мог Дурошрава смириться и послал убийцу, чтобы расправиться с чудесным младенцем в колыбели. Только убийца занес кинжал над люлькой, как рука у него отсохла. Это есть второе чудо.

Старик загнул второй палец и неожиданно спросил.

— Ты считаешь?

— Считаю, мудрый человек, — ответил Нур-Син, заинтересовавшись рассказом.

— Почему пальцы не загибаешь? — маг недоверчиво глянул на слушателя и поинтересовался. — А ты умеешь считать?

— Умею. Я считаю в уме.

— Тогда скажи, сколько будет, если к двум предметам добавить еще два?

— Четыре, уважаемый, — Нур-Син не удержался от улыбки.

Старик не обиделся, даже с каким-то облегчением вздохнул и пояснил.

— Тогда тебе будет понятно как велико число «шесть», сопутствующее жизни Заратуштры. Третьим чудом мы считаем испытание огнем, когда злые духи выкрали младенца, отнесли его в пустыню, навали на него гору дров, политых горючей водой и подожгли эту кучу. Младенец, объятый бушующим пламенем как ни в чем не бывало продолжал спать в своей люльке. Четвертое чудо, — старик загнул четвертый палец, — случилось, когда колдуны, призванные злым царем-чародеем, измыслили положить младенца на узкой горной тропке, по которой должно было пройти стадо коров. Как полагаешь, чужестранец, что случилось дальше?

Маг заметно воодушевился.

— Не знаю, мудрый Лимепирда, — ответил Нур-Син.

Лимепирда сник, повесил голову, задумался, потом заявил.

— Зови меня атраваном, пришелец, — здесь он вновь надолго замолчал, словно улавливая потерянную нить рассказа, затем встрепенулся и продолжил. — Бык, ведущий стадо, встал перед люлькой, и всем остальным животным пришлось обходить это место. Когда же люльку поставили на пути табуна диких лошадей, вожак поступил также. Такие дела… — неожиданно заключил атраван. — Я смотрю, ты недостаточно внимательно слушаешь меня, чужестранец. Тогда скажи, зачем меня позвали к тебе? Что ты хочешь услышать?

— Прости, атраван, но мои мысли на самом деле далеки от чудес, связанных с рождением великого Заратуштры. Мне хотелось бы услышать, какому богу следует молиться, чтобы он одарил женщину ребенком а мужчину наследником? Еще мне хотелось бы услышать, как устроен мир и чем слово светоносного Ахурамазды может помочь мне на трудном пути, называемом жизнь?