Посреди комнаты стоял Юнгтун Шераб. Увидев ученика, он приветливо улыбнулся, будто и не было расставания на долгие годы.

– Я же говорил, что когда-нибудь ты вернешься, – сказал он. – Завидное упорство. Как тебе деревянное воинство? Это мое последнее достижение.

– Слабо, – прошептал Таши-Галла. – Их было десять, и все же я прошел…

– Ты способный. Кьюнг-Ца (помнишь его? Он из рода Потомков Орла) отдал бы полжизни, чтобы поменяться с тобой местами. Наверное, бегает сейчас по столице с факелом, поджигает все кругом. Только на это бедного ума и хватает.

Таши-Галла с трудом сделал шаг, подволакивая раненую ногу.

– Где Шар?

– А его нет, – рассмеялся черный маг. – Я отправил его сквозь время, далеко в будущее. Или он отправился сам…

– Как?!

Он пожал плечами:

– Мне трудно это объяснить. Он говорил со мной – я почувствовал – в последний раз. Сначала я решил, что с ним что-то произошло, контакт был не такой, как обычно… Но потом я понял, что Шар просто увидел мою скорую смерть и потерял ко мне интерес. Он отказался от меня.

Юнгтун Шераб горестно покачал головой:

– Конечно, я мог бы уйти и спастись. Но я открою тебе страшную тайну, все равно ты не выйдешь отсюда, так почему бы не пооткровенничать? – Он улыбнулся жутковатой улыбкой. – Без Шара я ничего не стою. У меня нет и никогда не было магической силы. Не существовало бы Шара – и я всю жизнь провалялся бы в грязи, как Кьюнг-Ца… Злобный, исполненный ярости и пустой, как высохшая тыква.

– Поэтому ты и не стал Бон-по, – пробормотал Таши-Галла, поразившись запоздалой догадке.

– Да. Можно стать магом Бон, но для этого опять же нужна сила… А я не сумел бы даже зажечь воздух в комнате, как это сделал ты. Деревянные воины – это последний подарок Шара. Я знал, что они тебя не остановят. Мне просто хотелось подготовиться к встрече. Так сказать, обставить сцену.

Изящная костяная рукоять, которую Юнгтун Шераб прятал в рукаве, вдруг громко щелкнула. Гибкий металлический прут мгновенно распрямился, сверкнув в воздухе. Таши-Галла вспомнил обезображенное лицо деревянного манекена, превращенное в труху. Вот, оказывается, чем…

– Деревянных воинов можно было уничтожить только с помощью колдовства. Ты истратил всю энергию, пока шел сюда. Теперь ты больше не маг.

Юнгтун Шераб сделал незаметное движение ладонью – сверкающий прут свистнул рядом с лицом, едва не коснувшись щеки. Таши-Галла еле успел отпрянуть.

– Теперь мы с тобой равны. Пустая арена – только два человека и два клинка.

Таши-Галла поудобнее перехватил меч.

– Вот тут ты не прав, – сказал он. – Мы вовсе не равны.

– Куда вы сейчас? – спросила Дарья. Игорь Иванович флегматично пожал плечами:

– На вокзал, наверное. Мой поезд в пять сорок утра.

– А где будете ночевать?

– На вокзале и устроюсь.

– Ну нет, – воспротивилась она. – Этого уж я не позволю. Знаете, давайте поедем ко мне. У меня однокомнатная… Поскольку вы гость, будете спать на диване, а я в кухне, на раскладушке. Соглашайтесь.

– С одним условием, – решительно сказал Колесников. – Поскольку я гость-мужчина, а вы – хозяйка-женщина, то мне и ночевать на раскладушке. И не спорьте.

Она и не спорила. Ей так надоело настаивать на своем. И решать все самой тоже надоело.

Таким Колесникову запомнился этот вечер: мерно покачивающийся вагон метро, усталые лица пассажиров сплошной чередой, и они с Дарьей стоят рядышком, держась за поручень, и их качает вместе со всеми – то отталкивая друг от друга, то притягивая… Яркий свет, а за окнами – темень туннеля, расцвеченная какими-то размытыми серыми полосами.

А еще – волнующее (и давно забытое) ощущение близости с женщиной – может быть, не в физическом смысле, а, скорее, в духовном… Впрочем, кто знает…

Он отвел от нее взгляд лишь на секунду. А когда снова поднял глаза, то обнаружил, что вагон пуст: все исчезли. Только молодой монах с любопытством оглядывал салон, а рядом, у его ног, лежал огромный, на весь проход, белый барс и смотрел на Колесникова спокойными мудрыми глазами, словно кошка, ожидающая, когда же ее наконец погладят.

– Значит, это ты, – сказал Игорь Иванович. – Я должен был догадаться: «Облачная ладонь», исчезнувший стиль…

Он помолчал.

– И ты можешь сказать, что произошло с моей дочерью? Она пропала, хотя об этом пока знает только один мой друг…

– Я знаю, – мягко перебил монах. – Я ведь тоже в некотором роде… гм… следил за вами. Наблюдал, как вы раскрыли убийство двух женщин.

– В санатории?

Чонг немного подумал.

– Да, наверное, это так называется. И мне кажется, вы уже тогда многое поняли. Хотя поначалу гнали от себя эту мысль: как же так? Девочка, ребенок…

– Значит, – медленно проговорил Колесников, – существует секта – такая же, как на Тибете во времена правления Лангдармы. Секта профессиональных убийц. Используют в большинстве случаев детей – их никто не сможет заподозрить. Таким убийцей была Марина Свирская. И такой должна стать Аленка… Но за что? Послушай, – вдруг сказал он, – ведь Марина жила в интернате – так проще, никто не будет искать. Почему Аленка-то?

– Честно говоря, не знаю, что вам ответить. Единственное объяснение, которое приходит на ум: вашу дочь готовят для чего-то конкретного, и любой другой человек для этого не подходит. Подумайте, в чем ее особенность? Внешность. Способности к чему-нибудь… Знание иностранных языков…

– Да! – крикнул Игорь Иванович.

– Что?

– Она занималась английским с одним приятелем. Точнее, с его мамой. – Он подумал немного и махнул рукой: – Нет, глупости. Не такой уж Аленка профессионал. Можно найти и получше, а нет – так несложно подготовить. Внешность. Да, ты прав. Может быть только один вариант: она на кого-то похожа.

Потом он помолчал и добавил:

– Дело за малым. Нужно найти этого человека. Хоть крошечный, а все же шанс.

– Может быть и другое, – вдруг тихо сказал Чонг. – Но об этом уж совсем думать не хочется.

– Что вы сказали?

Игорь Иванович очнулся. Дарья внимательно посмотрела ему в глаза, и он смутился. И проговорил, мучительно покраснев:

– Может, все-таки…

Она прикрыла ему рот ладошкой и улыбнулась. А потом взяла его за руку и уже не отпускала до самого дома.

…Было невозможно хорошо. Невозможно, безоглядно, тепло и покойно – так, как не было уже черт знает сколько времени. Ее комната («зал», как пышно выразилась Богомолка) была не очень большой, но приятной. И чем-то напоминала рабочую мастерскую, причем сразу по нескольким разным специальностям: лоскуты материи на ножной швейной машинке соседствовали с компьютером, который чудом помещался на журнальном столике (письменный стол был покрыт опилками – Дарья мастерила книжную полку). Над диваном висел дорогой ковер ручной работы, на котором живописно смотрелись два китайских меча с кисточками на рукоятях.