Волколюди пораженно застыли.

– То есть ты живешь один? – вырвалось у Тока.

– Не один. С Собакой. Мы живем в пещере выше по течению.

Сайлекс покачал головой.

– Не представляю, как ты перезимуешь. – Впервые за все время он открыто посмотрел на ногу Мора. – Как ты охотишься?

– До сих пор мне не очень везло с охотой, – признался Мор. – Но в одном дне пути отсюда стоит ледяная стена, из которой я вырубил нескольких вмерзших в нее молодых животных. Еще мы ели червей – лето выдалось влажное.

Сайлекс озабоченно посмотрел на него.

– Нелегко тебе придется.

– Как-нибудь справлюсь.

– Ну, тогда… – Сайлекс взглянул на сыновей и перевел взгляд на Мора. – Может, вы с Собакой присоединитесь к нам?

Пятнадцать Сородичей напали на четырех дикарей из Орды, застав их врасплох, и все-таки Сородичи понесли значительные потери. Дикари оказались закаленными воинами. Пятеро Сородичей, включая Пекса, отца Беллы, полегли в бою. Пятеро Сородичей погибли, огромный урон для племени.

Урс с большим трудом поднялся на ноги, но не мог и шагу ступить. Марс, поминутно вытирая кровь, хлеставшую изо рта, подставил ему плечо, и они медленно заковыляли, поддерживая друг друга. Грат и Пэллок вели под руки Валида, который не мог опираться на правую ногу и ревел от боли всякий раз, как спотыкался о кочки.

У оставшихся в живых Сородичей не было времени хоронить павших. Их тела лежали в траве рядом с телами дикарей. Вскоре налетят стервятники и склюют плоть с костей. Урс решил уходить немедленно и как можно скорее добраться до мест зимовки, где Орда не появлялась.

Сородичи с трудом продвигались вперед. Марс, названный так потому, что кусался в детстве, то и дело ощупывал разбитую челюсть, натыкаясь на скользкие мягкие ошметки вместо зубов. Теперь он не сможет ни кусать, ни жевать.

– Я уложил двоих, – заявил Пэллок. – Одного заколол копьем, а другого забил дубиной.

Валид бросил на него косой взгляд.

– Я совсем ничего не помню, – извиняющимся тоном сказал он.

– Все было не совсем так, – заметил Грат, который поддерживал Валида с другого боку. – Ты ранил двоих. А вот я прикончил всех четверых.

Пэллок сощурился.

– Прикончил тех, кто и так был мертв? Тоже мне подвиг!

– Прекратите! – поднял голос Урс и скривился от боли в боку. – Если бы ты, Грат, не подбил нас, мы не потеряли бы пятерых. И ты, Пэллок, тоже рвался в бой. Зря я вас послушал! Теперь нас так мало, что даже охотиться не хватит!

Грат и Пэллок оскорбленно уставились на Урса.

– Ты несправедлив, ловчий, – укоризненно сказал Пэллок.

Урс поднял руку, лежавшую на плечах у Марса, и отвесил Пэллоку звонкий подзатыльник.

– Не смей со мной спорить! – рявкнул он.

Грат промолчал, но затаил злобу на ловчего. Тот, истощенный краткой вспышкой гнева, вновь согнулся пополам, схватившись за ребра, и продолжал путь, с трудом волоча ноги. Грат вспомнил, как упоительно было крушить тела мертвых дикарей, и представил себе, с каким удовольствием размозжил бы Урсу голову.

* * *

Сородичи сбились с ног, ухаживая за ранеными. Последствия битвы с Ордой были ужасающие. Урс не мог самостоятельно повернуться с боку на бок, и каждый вздох отдавался жгучей болью в ребрах. Валид не мог ходить: в ноге что-то сломалось, он морщился и ойкал всякий раз, как пытался опереться на нее.

Им еще повезло. Первым умер Марс: кровавое месиво, в которое превратился его рот, почернело, он не мог есть, не мог пить – мог только кричать, и два дня его крики не давали Сородичам уснуть. Затем от ран, нанесенных дикарями, скончались еще двое охотников. Целыми и невредимыми из той битвы вышли только Винко, Пэллок, Грат и Брум, единственный оставшийся в живых брат Беллы.

По возвращении в зимнее становище Брум был объявлен старшим следопытом вместо Марса. Урс втайне смаковал свое решение, которое, вероятно, глубоко оскорбило Грата, – он-то считал, что эта честь выпадет ему.

Весть о трагедии подкосила Беллу. Она так убивалась, что не могла даже ухаживать за раненым мужем и целыми днями рыдала в голос, обхватив руками свой огромный живот.

Калли, прекрасно понимая, что происходит, апатично наблюдала, как Альби что-то втолковывала Белле. Конечно же, старуха сразу созвала совет женщин и узурпировала власть.

– Положение отчаянное, – заявила Альби. – Нам нужен опыт. Нужна сила. Пока времена не изменятся к лучшему, Старейшиной должна быть я!

Женщины молчали. Казалось, все племя умирало. Никто не знал, как справиться с обрушившимся на них горем.

Белла оставалась невменяема, поэтому Калли взяла на себя труд ухаживать за Урсом, кормить его и помогать мыться.

Урс попросил Калли подозвать Валида.

– Как твоя нога, копейщик? – спросил Урс, лежа ничком на подстилке.

Валид, охнув от боли, опустился, а точнее, упал на землю рядом с товарищем.

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь ходить.

Он поднял взгляд на Калли. Она сочувственно посмотрела на него, и Валид с благодарностью улыбнулся.

Все трое некоторое время молчали. Затем Урс сказал:

– Напрасно я помешал тебе пойти за дочерью.

Глаза Калли расширились от удивления, но Валид яростно замотал головой.

– Нет, ты был прав. К тому времени, как я бы ее нашел, Сородичи ушли бы слишком далеко, и, повстречай мы Орду, нас бы запросто убили.

– Послушай, что я сейчас тебе скажу. Боюсь, ты меня возненавидишь. – Ловчий вздохнул. – Почему мы каждое лето возвращаемся на север?

– Мы всегда так делаем, – не задумываясь, ответил Валид.

– Да, но почему? Зимой здешние места богаты дичью. Может, здесь и летом не хуже. Мы ведь никогда не оставались на лето. Зато мы знаем, как труден путь сюда и обратно. Зачем лишний раз подвергать себя опасности? Почему бы не остаться здесь – выслеживать стада, охотиться, собирать фрукты? Зачем два раза в год проходить по границе земель Орды, рискуя жизнью?

Калли затаила дыхание. Если Сородичи не вернутся на север, она больше никогда не увидится с Мором и не узнает о его судьбе. А если они все-таки вернутся, то Валид и Грат разыщут Мора и убьют. Возможно, Калли сумеет убедить Валида, что Лира сбежала не из-за Мора, но остановить Грата ей не удастся.

– Ты считаешь, что мы должны остаться на лето здесь, – подытожил Валид.

– Да, – сказал Урс. – Будем жить по-старому, идти следом за стадами и больше не вернемся на север.

Калли отвернулась и беззвучно зарыдала.

– Ты первый, кому я сказал, – мягко добавил Урс. – Из-за дочери.