— А-а, — сказал я, — помню, зови.

В комнату быстро вошел этот самый Лэнгли, там я его видел только мельком, прошел через весь кабинет, не обращая внимания на всю его нелепую пышность, что мне понравилось, а за ним робко держится кудрявый юноша с орлиными глазами и черным пушком над верхней губой.

— Мастер Ноэль, — сказал я.

— Ваша светлость, — ответил он почтительно и замер, несмотря на то что из него так и рвется нечто, но заговорить первым должен старший по титулу, званию или должности.

— Что случилось? — спросил я. — От Тараскона до Геннегау путь не близкий, а мы каждой минутой дорожим…

Он торопливо поклонился.

— Ваша светлость! Позвольте…

— Смотря что, — буркнул я. — Вам только начни позволять. Что стряслось такое важное, что вы вот, а?

— Вы говорили, — сказал он с новым поклоном, — нам можно вносить некоторые улучшения?

Я сказал коротко:

— Да. Что именно?

Он торопливо развернул длинный рулон бумаги.

— Вот тут вариант… уж простите… корабля… несколько покрупнее… Еще крупнее, чем большая каравелла…

Я придержал угол, что стыдливо пытался спрятать чертеж, там довольно умело нарисован крупный корабль, в самом деле очень крупный.

— И что? — спросил я. — Это ваша идея?

Ноэль Лэнгли вздохнул.

— Нет. Моего помощника. Он сутками не спал, не ел, все вычерчивал это чудо.

Я потребовал:

— А ваше мнение?

Он вздохнул еще тяжелее.

— Не вижу причин ему отказывать, но… что-то говорит во мне, что это неправильно. Что-то здесь не так, такой корабль просто не может существовать.

Я перевел строгий взгляд на орлиноглазого помощника.

— Что скажете?

Он воскликнул смело:

— Ваша светлость! Совсем недавно мы не могли представить и таких огромных кораблей, как эти великолепные каравеллы!.. Значит, можно построить и такой корабль!

Я снова посмотрел на Ноэля Лэнгли.

— И что? Каково твое окончательное решение?

— Ваша светлость, — произнес он с тяжким вздохом, — хоть убейте меня, но я не поставлю свою печать под разрешением строить этот корабль. Сам не знаю, что с ним, но… такие корабли просто быть не могут. Однако часть моих инженеров хотели бы поддержать этот проект…

Я кивнул.

— Ты прав. Этот гигант разломится на первой же волне. Сопромат не учили? Зря-зря… Правда, я тоже не, но знаю, что он есть, суровый и неподкупный. Сопротивление материалов, если по-научному. Дерево, знаете ли, ломается. Корабли у нас не литые, как подковы, а из досок и бревен, если вы вдруг подзабыли! Так что ты, Ноэль, молодец. Хотя чутье чутьем, а надо учить основы… Правда, сперва их хорошо бы сформулировать… ладно идите!

Лэнгли вскрикнул с восторгом:

— Милорд, как вы… правы! Такой корабль можно только в пруд на тихую, как в зеркале, воду!.. А если попадет носом и кормой на волны, а середина провиснет… там и треснет!

— Или серединой на волну, — согласился я. — Молодец, чутье твое выручает там, где нет знаний. Все, идите.

Мастер взыграл, помолодел, а его помощник, которому так грубо оборвали крылья, напротив — сник, сгорбился и стал похож на вороненка, попавшего под сильный холодный дождь.

Гонцы доносят, что прибывшие на «Богине Моря» Ордоньес и вся его команда тоже забывают поесть и поспать, все азартно учат тупых сухопутных крыс строить корабли. Я не забыл вскользь упомянуть, как о само собой разумеющейся вещи, что все они в новом флоте автоматически получат повышения, начиная с капитана Ордоньеса, который будет адмиралом. Ведь мы заложили двенадцать больших каравелл. Ныне простых матросов распределят по всем кораблям в качестве высших командиров или хотя бы первых лиц, после капитанов.

Работа не прекращается ни на миг, даже ночью при свете костров кипит едва ли не жарче, чем днем, когда жара и знойное солнце, а я не мог спать во дворце и ворочался короткими ночами, прикидывая разные варианты, как ускорить строительство и удешевить корабли, не снижая надежности.

Сегодня к вечеру пришлось принять еще одного мастера, сэра Роджера Рульфа, выходца из благородных, возможно, как раз поэтому больше думает не о парусах или обводах корпуса, а о воинском оснащении.

У меня как раз докладывал о прогрессе в раскрытии заговора барон Альбрехт, сэр Жерар слушал и запоминал, я велел им остаться и принять участие в обсуждении.

Мастер Рульф с готовностью развернул на моем столе красиво выполненный рисунок могучего корабля с мощным рогом в подводной части.

Я сразу же ткнул в это самое пальцем.

— А это что за?

Рульф ответил с гордостью:

— Таранный форштевень!.. Один мощный удар в бок вражеского корабля сразу же пустит его на дно.

Я вздохнул, первой мыслью было отправить этого умника пасти овец, вдруг да сумеет нанести меньше вреда, но посмотрел на лица Альбрехта и Жерара: одобряют, судя по их мордам, даже завидуют блестящему Решению.

— Таран, — сказал я. — А корабль будет из цельного куска железа? Или камня?

Рульф растерялся, проговорил, запинаясь:

— Нет… таран предполагается устанавливать на корабли… которые строим…

— А они составлены из множества частей? — спросил я. — Деревянных? На те самые корабли, которые сейчас расшатывает качка и даже легкий ветер? Которые, если не ремонтировать постоянно, рассыплются на тысячи частей?.. И вы полагаете, что таран, расколовший корабль врага, не заставит развалиться и наш корабль-победитель?

Все молчали, только сэр Жерар проворчал с досадой:

— Вот чувствовал же… но только в слова облечь не сумел! Что я за тварь такая бессловесная? Вот так всю жизнь прохожу в исполнителях…

Рульф проговорил, запинаясь еще больше:

— Но почему… почему рассыплется? В старинных рукописях…

— На таран можно, — пояснил я раздраженно, — только в лодке-дубленке. Эта такая пирога, выдолбленная из цельного дуба. Или не дуба, неважно. А любое судно, составленное из множества частей, что и так готовы рассыпаться, если постоянно не подправлять, не сбивать и не склепывать, тут же разлетится на куски.

Рульф вскричал, забыв о своей робости:

— Но, ваша светлость! В старинных рукописях у всех кораблей тараны!

Я отмахнулся.

— Там не чертежи, а рисунки. Художников! У которых главное не точность, а впечатление. С тараном корабль выглядит более грозным, не так ли? Ну вот главная цель достигнута. Я в таких рукописях видел весельные корабли с двумя рядами весел и даже с тремя! Представляете?