— Слушаю и повинуюсь, — покорно склонившись, ответил Аполлон и, медленно пятясь, покинул Олимп.

Когда он ушёл, Зевс удовлетворённо потянулся и огляделся. Взгляд его остановился на ясновизоре. Экран был потушен, и в меди щита, как в зеркале, отразился могучий седой старик с окладистой бородой и всклокоченными волосами. В руке он держал сверкающий молниями перун, ноги его исчезали в тумане облака. Громовержец удовлетворённо кивнул своему отражению и пригладил волосы.

«Бог-одиночка, — подумалось ему. — Бог без лица… Ну уж нет, лицо у бога быть должно. Такое вот лицо».

Налюбовавшись собой, он включил ясновизор и велел показать Ахилла.

Тот сидел у себя в палатке на кровати и горько плакал. Фетида гладила его одной рукой по голове, а другой украдкой смахивала слезу. Было время, когда она строила честолюбивые планы, мечтала, что станет олимпийской богиней, а сын её будет величайшим богом. Но эти мечты остались в прошлом. Теперь она думала только о том, как уберечь Ахилла от надвигающейся на него беды. Фетида не знала, что это за беда и откуда она придёт, но сердце матери и разум богини подсказывали ей, что на этой войне с её сыном непременно произойдёт несчастье. Как защитить Ахилла? Надеяться на слово Зевса, обещавшего не дать его в обиду? Слово Зевса крепкое, но по-настоящему защищён лишь тот, кто не нуждается в защите богов. Спасти Ахилла могло только одно: если он перестанет воевать и заживёт обычной мирной жизнью, то, не попадаясь на глаза завистливым богам, проживёт до старости без бед и опасностей.

Раньше об этом и речи быть не могло: воинственный полубог не хотел и слышать ни о чём, кроме боёв, но после гибели Патрокла всё изменилось. Лишившись единственного друга, Ахилл впал в тоску, и война его больше не занимала. Он, правда, ходил в сражения, но без желания, только по необходимости, как на работу. Он уже не свирепствовал: смельчаков, нападавших на него, убивал, убегающих не преследовал. Он не торопясь бродил по полю боя со скучающим и отрешённым выражением лица. Троянцы от него разбегались, и вокруг Ахилла всегда было пусто. Даже на поле брани он выглядел потерянным и одиноким.

— Мама, — сквозь слёзы говорил неуязвимый полубог, — почему всё так? Почему другие герои совершали подвиги, помогали людям, защищали друзей, спасали красавиц и побеждали чудовищ, а я только и делаю, что убиваю, убиваю, убиваю? Убиваю тех, кто не сделал мне ничего плохого, — не врагов, не злодеев. Почему других героев все любили? Они находили друзей, куда бы ни пришли, верные спутники сопровождали их до самой смерти. А у меня был всего один друг, да и тот погиб. По моей вине. Меня мало кто любил, но всем им я принёс несчастье: когда я у Ликомеда от войны прятался, его дочка Деидамия меня полюбила, ребёнка от меня ждала, а я от неё сбежал, ушёл на войну; Ифигению из-за меня чуть не зарезали, её боги спасли, а я ничего не сделал; Дочку Бриса я в Фивах силой взял, мужа её и братьев убил, но она меня всё равно полюбила, а я её нет; Патрокл из-за меня погиб — я за друга столько троянцев убил! А ведь у них тоже, наверное, были друзья. А сегодня в бою против меня вдруг какой-то воин вышел. Долго мы бились, если бы я не был неуязвим — не раз бы погиб, но я победил. Стал снимать доспехи с трупа — гляжу, а это девушка. Молодая, красивая — если б я знал только… Но она уже умерла, я ничего сделать не смог. Этот гад Терсит стал надо мной смеяться: «Что, — говорит, — смотришь? Влюбился, что ли?» Сволочь! Я ему кулаком в глаз двинул, не знаю, жив ли он после этого. Нестор мне сказал, что эта девушка — Пентесилея, царица амазонок. Она недавно на помощь троянцам пришла, не знала ещё про мою неуязвимость, оттого и погибла. Сколько народу из-за меня безвинно пало, а я жив почему-то…

— Тебе надо жениться, сынок, — тихо сказала Фетида.

— Не хочу. И на ком мне жениться?

Фетида погладила сына по щеке, поворачивая к себе его лицо.

— Я всё знаю, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я ведь мать и богиня, тебе от меня ничего не скрыть.

В тот день, когда троянцы вышли из города, чтобы похоронить Гектора, Ахилл увидел среди детей Приама его дочь Поликсену и влюбился в неё с первого взгляда. Эта любовь только добавила страданий и без того израненной душе неуязвимого героя, ведь он понимал, что ему не на что надеяться.

— Я говорила с Приамом, — сказала Фетида. — Он согласен выдать за тебя Поликсену. Война на этом закончится, ты заменишь Приаму Гектора, проживёшь долгую и счастливую жизнь. Я знаю, я предчувствую, что на этой войне тебя ждёт смерть, но ты можешь счастливо дожить до глубокой старости, если не будешь больше сражаться.

Ахилл припал к груди матери и разрыдался — то ли по-прежнему от горя, то ли от облегчения…

— Вот это да! — раздалось над ухом Зевса.

Тот обернулся. Рядом, облокотившись на спинку его трона, стоял Гермес и тоже с интересом следил за происходящим на экране ясновизора.

— Ну кто бы мог подумать! — сказал Гермес. — Ахилл женится на дочке Приама! Такого оборота сюжета даже я не предполагал.

Зевс равнодушно пожал плечами.

— На всё воля богов, — ответил он, выключил ясновизор, отвернулся и, положив голову на кулак, задумался.

Гермес попытался понять, о чём думает его шеф, но не смог.

Утром у Скейских ворот, там, где погибли Патрокл и Гектор, появился Ахилл.

Произошло небывалое: ворота открылись перед ним, и он вошёл в город — без оружия и без доспехов. На нём был яркий праздничный наряд. Под руку с ним шла его мать Фетида, тоже празднично одетая. Очаровательная богиня выглядела скорее как младшая сестра Ахилла.

Они шли к храму, где героя ждала его невеста Поликсена и её родители. Многие троянцы вышли на улицы, чтобы поглядеть на своего знаменитого врага. Они смотрели на Ахилла — кто с ненавистью, а кто с надеждой. Многим он убил родных, близких, друзей, но предстоящая свадьба могла положить конец этой войне. У Трои появится непобедимый защитник, грекам придётся уйти, и никто больше не будет гибнуть. Поликсену жалели, но восхищались её самоотверженностью. Выйти замуж за беспощадного убийцу своих братьев ради блага отечества — большой подвиг и великая жертва.

Ахилл чувствовал на себе эти взгляды, они были ему неприятны, но радость от предстоящей встречи с Поликсеной не давала ничему испортить настроение Ахилла. Лишь на мгновение лицо героя нахмурилось: он вдруг вспомнил Ифигению. Она ведь так же когда-то радовалась, идя на встречу с ним, думала, что идёт навстречу счастью, а шла навстречу смерти. Но он тут же отбросил эту неуместную мысль: его-то не зарежут. Пусть кто только попробует зарезать неуязвимого полубога — увидим, что из этого получится!

Ахилл успокоился и снова заулыбался, но его беспокойство не исчезло — оно передалось Фетиде. У неё опять появилось смутное, неясное, но жуткое и невыносимое предчувствие. Надо пройти несколько сот шагов, и все опасности будут позади: Ахилл заживёт мирной и безопасной жизнью, он будет жить до глубокой старости, у него будет счастливая семья и много детей. Но надо пройти несколько сот шагов. Если с ним что-то должно случиться, то это случится сейчас, на пути к храму. Фетида вцепилась в локоть Ахилла и ускорила шаг.