Только надо скорей… Скорее! Скорее!..

Это же глупо: я ведь сам согласился остаться? Неудобно перед Мишкой – он обидится… Пусть, пусть – мне плохо, я не могу!.. ДА ТЫ СОВСЕМ ЧОКНУЛСЯ! ПСИХ! Куда тебе ОПЯТЬ БЕЖАТЬ?! Больше не могу.

– Мишка, я, наверное, сейчас пойду.

– Куда? – не понял Мишка.

– Ну, я решил… не оставаться… Поеду домой.

– А почему? – он побледнел. – Что случилось-то?! Подожди, как же ты… сам… Я имею в виду, один сможешь поехать? Твои ведь уже уехали?..

Фурман уже в прихожей наклонился, засовывая ноги в ботинки:

– Я их догоню. Я бегом. Они медленно пошли. Так что… у метро…

– Ну, я н-не знаю… Т-т-ты меня уд-ди-дивляешь… Бабушка!

Появилась озабоченная Мишкина бабушка. Пока Фурман возился с курткой, Миша обескураженно объяснил, что вот, Саша передумал у нас оставаться ночевать, хочет ехать домой, а почему – не говорит… Бабушка никак не могла понять: «Миша, скажи мне, только честно: вы что, с Сашей опять поссорились?» Жутко расстроенный Миша мотал головой, тщетно пытаясь что-то сказать, лицо у него налилось кровью и на бегающих глазах за стеклами очков блеснули слезы.

Время уходило, Фурмана уже просто раздирало, но он, бестолково шаря по двери с незнакомыми замками, удерживал примирительную улыбку и бормотал: да всё со мной будет нормально, вы не беспокойтесь, я доеду, то есть дойду, добегу, догоню то есть – тьфу, в общем, не потеряюсь! Да, конечно, дорогу я помню, большое вам спасибо, правда, Мишка, ты не обижайся, извини, что я так, просто мне захотелось домой, как же она открывается…

– А вот я тебе не скажу, к-к-как она отпирается, и… придется тебе тогда остаться с нами! – отчаянно заявил Миша.

Фурман, ослабев, посмотрел на Мишу таким взглядом, что тот быстро сказал: «Ш-ш-шучу, конечно», – и отпер дверь.

– На дорогу у него есть? – спросила бабушка. Фурман с невольной блудливой улыбочкой помотал головой, и Миша, покопавшись в карманах, выдал ему пятнадать копеек. «С-д-дачи не надо, – он горько усмехнулся. – А то с-смотри, возвращайся. Мы тебя подождем».

Чтобы не стоять у них на глазах, Фурман для виду нажал кнопку лифта и сразу побежал к лестнице. Лифт, как назло, зашумел где-то совсем близко. «Стой, сейчас придет!» – крикнул Миша, и Фурману пришлось вернуться с криво напяленным «нормальным» лицом. «Задержи его, я с тобой! – вдруг встрепенулся Миша. – Ты с ними можешь разойтись. Тут… Ты не знаешь… Я быстро!» – он стал с пугающей скоростью одеваться.

– Не надо! Я найду! Все, пока! До свиданья! – Фурман поехал, обливаясь потом… После такого нелепого бегства он ведь больше никогда в жизни не сможет сюда вернуться. Ну и ладно. Уже ничего не поделаешь.

Ах, как хорошо было вырваться на свежий воздух – пусть даже и в темноту! Фурман сразу почувствовал себя нормальным и способным контролировать свои поступки. «Может, там в квартире просто было очень душно?» – мелькнула у него слабая оправдательная мысль. Но не возвращаться же: мол, проветрите здесь, пожалуйста… Теперь главное – встретить их раньше Мишки!

Однажды Миша показывал ему самую короткую дорогу к метро – через дворы. Правда, это происходило днем – но вроде бы Фурман ее запомнил. Конечно, сейчас было уже небезопасно бегать по чужим дворам. Но так он наверняка сможет догнать своих – ведь взрослые, скорее всего, пошли там, где посветлее…

Пробежав вдоль нескольких одинаковых тускло-белесых панельных девятиэтажек с множеством по-разному освещенных окон и совершив в нужных местах все необходимые повороты, Фурман увидел прямо перед собой пугающе темное скопище гаражей – это подтверждало, что он идет правильно. Место казалось очень неприятным, но чтобы обойти его по краю, пришлось бы сделать солидный крюк. Здешние переулки и закоулки Фурман совсем не знал, так что весь выигрыш во времени на этом мог потеряться. Пришлось идти напрямик.

Вдоволь натерпевшись страху, Фурман наконец вылетел на большой проспект. Знакомых четырех фигур пока нигде не было видно. Впрочем, это было естественно – надо поддать газу, только и всего.

Редкие прохожие, издалека заслышав топот несущегося Фурмана, на всякий случай заранее отходили в сторонку. Если это были одинокие женщины или какие-нибудь нестрашные мужчины, он нарочно замедлял бег, чтобы не слишком их пугать. Своих он по-прежнему не видел, хотя впереди, по обе стороны очень широкого проспекта, уже можно было различить четыре ярко-оранжевые буквы «М» над входами в метро…

Ни в переходе, ни у касс, ни у турникетов – куда же они делись? Неужели он их обогнал?.. Как это могло случиться? Нет, тревожиться пока еще рано. Ведь если бы родители уже успели войти в метро, он обязательно должен был бы встретить возвращающихся домой Спеваков. Может, пропустил их на бегу? Они-то могли его не заметить, поскольку не ожидали, а он вроде бы всех встречных рассматривал… И что теперь делать? Ждать? В теплом переходе шумно кучковались пьяные, да и вообще, торчать тут у всех на виду в такое время было не очень-то хорошо… Лучше он еще разок пробежится и будет повнимательнее вглядываться в прохожих. Скорее всего, «эти противные» где-то рядом, на подходе.

…Фурман в растерянности остановился у спеваковского подъезда: пусто.

Женщина, неторопливо выгуливавшая маленькую собачку, бросала подозрительные взгляды на незнакомого мальчишку, шатающегося ночью перед чужими окнами. Желая показать, что он не скрывается и не имеет никаких дурных намерений, Фурман решил смело подойти к ней и спросить, сколько сейчас времени – в любом случае это было бы полезно узнать. Однако собачка встретила его приближение злобным заливистым тявканьем. Ему пришлось обойти ее стороной, и он уже не остановился – в раздрызганных чувствах опять побежал к метро. На этот раз – обычной дорогой.

Фурман понимал, что дело плохо. Но они же не могли исчезнуть!

Вот черт!

Сделалось заметно холоднее. В воздухе грустно висела какая-то мокрая невидимая дрянь, мелкие лужицы мягко похрустывали под каблуком.

Фурман бежал из последних сил, уже почти не обращая внимания на одиночных прохожих. Дядька, шедший навстречу, в отличие от других не стал заранее уступать ему дорогу, и Фурман сам на бегу немного изменил курс, чтобы обойти его слева. Но встречный вдруг тоже передвинулся на эту половину тротуара. Фурман, уже сердясь, повернул вправо – тот, как в зеркале, ловко повторил его движение. Фурман начал невольно приостанавливаться. Эти нелепые метания стали слишком похожи на игру…

Оба вильнули еще раз. Вокруг больше никого не было. Ночь. Когда между ними оставалось всего несколько метров, встречный слегка пригнулся и с какой-то подчеркнуто театральной угрозой расставил ловящие руки с жадно растопыренными пальцами. Фурмана захлестнул ужас, ноги подогнулись, он чуть не упал. Чего ему надо?.. На чужом бледном лице не было и следа улыбки: оно казалось по-охотничьи серьезным и сосредоточенным.

Все ближние окна в длинном доме справа за кустами были уже темны. Желание завопить тут же смущенно застревало в горле: а что, собственно, такого произошло, чтобы всех тревожить?.. Повернуться спиной и убегать? А если ЭТОТ погонится? Сколько еще выдержат усталые напуганные ноги? И куда? – Он же наверняка местный и знает все дворы… Это будут страшные, безнадежные прятки… На Фурмана повеяло могильной сыростью.