Я поспешно глянула на набросок и не сдержала удивлённого возгласа: Рен действительно отлично рисовал. От плавных изгибов фигуры на листе веяло мягкой чувственностью, на повёрнутом вполоборота лице притаилась тень улыбки — и как догадался-то?! Я же старалась сохранить серьёзное лицо!

— Здорово, — искренне похвалила, ощущая тепло на щеках — не ожидала, что Рен так точно поймает и изобразит меня настоящую.

Доверчивую, открытую и беззащитную, если снять с меня все маски. Такой я могла себе позволить быть только с моим Реаном, Шутом, тем, кто никогда не обидит. Мои пальцы зарылись в чёрно-белые пряди, я не могла оторвать взгляда от наброска, и неизвестно, сколько медитировала на собственный рисунок, если бы Рен не отпустил лист. Он спланировал на ковёр, а меня обняли, притянули и усадили на колени.

— И какой будет моя награда, госпожа? — своим бархатистым, хрипловатым баритоном произнёс Рен около самого уха, после чего нежно прихватил губами мочку.

Я выдохнула и обвила руками его шею, зажмурившись и тихо млея.

— Что хочешь, — тихо прошептала, прижавшись к моему Шуту.

Кажется, в этот момент я осознала, как же замечательно быть просто женщиной, пусть даже наедине с одним-единственным мужчиной, любимым мужчиной. А дальше был восхитительный вечер вдвоём, скрашенный бутылкой вкусного вина, плавно перетёкший в не менее восхитительную ночь. Засыпая на плече Рена, я вдруг отчётливо поняла: это последние наши спокойные деньки. Задание в этом мире… оно будет не таким, как все остальные, что-то здесь случится. Хотела было поделиться с Реном, но ощущение пропало так же внезапно, как появилось, и меня уже стремительно утягивала мягкая тьма сна. Ладно, подумаю утром, если вспомню, конечно.

Прогулка началась с освоения той самой тарелки, обнаружившейся в гараже, как я и предполагала. Ещё там стояли две платформы, но их я оставила на потом — на них вообще никаких ремней безопасности не имелось к моему беспокойству. Купол в тарелке открывался простым прикосновением, а вот заводилась она, только когда в специальное гнездо на панели управления вставлялся энергетический кристалл. С гладким основанием и несколькими острыми иголками, размером с кулак, молочно-белого цвета — впечатления он не производил. Однако, как только занял своё место, засветился мягким розовым светом, и тарелка поднялась, едва слышно загудев. Приборы перемигивались разноцветными огоньками, от которых у меня глаза разбегались, из пола торчал рычаг, и никакого руля или педалей. Рен нажал на кнопку в боку агрегата, и бортик бесшумно откинулся, превратившись в лестницу.

— Прошу, моя госпожа, — он театрально поклонился, сделав приглашающий жест.

Я тихо рассмеялась и поднялась на борт, устроившись на мягком сиденье.

— Ты умеешь водить эту штуку? — спросила и поняла, что вопрос глупый — не умел бы, не предложил полететь до центра на ней.

Рен только хмыкнул, одарил ласковым взглядом, в котором светилась мягкая насмешка, и тронул рычаг. Тарелка плавно вылетела, я невольно вцепилась в сиденье, хотя и так была пристёгнута — здесь ремни имелись, к моему облегчению.

— Любишь быструю езду? — хулигански подмигнув, мой несносный шутник весело ухмыльнулся и надавил на рычаг.

Я толко тихонько пискнула, порадовавшись, что над нами стеклянный купол, защищавший от ветра. Судя по проносившимся под нами домам, летели мы со скоростью городского автомобиля, и при этом приходилось ещё следить за остальными летающими объектами!

— Р-рен!.. — вырвалось у меня, и сердце тревожно-сладко замерло на очередном вираже, когда мы огибали такую же тарелку, но лимонно-жёлтого цвета.

Наша синей была.

— Не переживай, столкнуться нереально, вокруг тарелки вырабатывается силовое поле, если подлететь слишком близко, её просто оттолкнёт в сторону, — пояснил Реан, но скорость не снизил.

— Это, конечно, всё меняет, — проворчала я, покосившись на него.

— Трусиха, — с нежностью протянул мой Шут. — Рами, ну неужели ты думаешь, я буду рисковать твоей жизнью?

Поймала его взгляд, задержала на мгновение дыхание, потом длинно выдохнула, улыбнувшись.

— Нет, — кротко ответила и прижалась к его плечу.

— Вот и умница, — нажав какую-то кнопку, Рен отпустил рычаг и обнял меня.

Тарелка выровнялась, немного спустилась и сбавила скорость. Видимо, аналог автопилота включился. Мы летели ещё минут десять, потом наш агрегат стал спускаться на одну из тех самых общественных стоянок, о которых говорил Рен. Когда мы вышли из тарелки, он вынул кристалл — на мой вопрос о возможном угоне спокойно пояснил, что тарелки можно завести только тем кристаллом, который подсоединялся на заводе, видимо, всё дело в магии. Такой вот ключ зажигания своеобразный. А дальше мы пошли бродить по городу.

В квартале развлечений бурлила жизнь, несмотря на день. Мы видели ту самую галерею, куда предстояло идти через день, туда как раз осторожно заносили рамы, укрытые тканью. Из театров доносилась музыка, там шли дневные представления. Казино, правда, ещё закрыты, но я и не расстроилась, азартные игры не привлекали никогда. Видели парочку музеев, один имени какой-то местной знаменитости, ну вроде истоия его жизни в предметах и интерьерах, а во втором, как гласила табличка, можно посмотреть развитие техники. Ни один, ни второй не прельстили, и мы отправились дальше, на аттракционы. Вот уж не думала, что окажусь любительницей повизжать от восторга, катаясь на местных американских горках, «солнышках», и прочих адреналиновых штуках. Что показательно, в Иагисе для детей стоял отдельный парк каруселей, не такой экстремальный, как для взрослых. Даже Императрица очнулась от молчания и послала мне волну радости, когда я переводила дух, сидя на скамейке и уплетая вкуснейшее фруктовое мороженое. Про Мага молчу, по-моему они на пару с Шутом ловили от происходящего непередаваемый кайф. Судя по блестевшим глазам Рена и его широкой улыбке, мой невозможный мужчина был солидарен и с моей сущностью, и со своей. Как же здорово хоть на чуть-чуть вернуться в детство! И спасибо Реану, что подарил это ощущение, эту прогулку, вообще, что заставил меня увидеть вокруг не только задания и отдых между ними, а жизнь. Во всём её разнообразии.

Как наступил вечер, не заметила, и в тарелке продрыхла всю дорогу домой, утомлённая впечатлениями. Дома же меня уложили в горячую воду в ванной, вкусно пахнувшую чем-то фруктовым, накормили ужином, размяли гудевшие ноги, и, кажется, я вырубилась прямо в процессе массажа. Восхитительно, мне нравится этот мир!

Последний день перед посещением благотворительного вечера Рен просидел за картинами: рисовал сначала красками на бумаге, потом переводил в планшет, и там дорабатывал в графической программе. Я, как мышка, сидела рядом и, почти не дыша, смотрела, как он работает. Реан выбирал с одной стороны простые вещи для изображения, но насколько точно у него получалось передать моменты! Казалось, девочка, наблюдавшая за полётом бабочки, вот-вот сорвётся с места и побежит за ней. Кошка, гревшаяся на солнце, вытянет лапы, зевнёт и поменяет позу. Нежное соцветие ярко-синего цвета, подсвеченное солнечными лучами, зашевелится под ветерком, и послышится шелест листвы. А когда Рен поработал над картинами на планшете, они в самом деле ожили. Та самая техника голограммы, у изображения появлялся объём, и за счёт незаметных движений некоторых деталей картины казались живыми.