Рис. 9.1. Сильно упрощённая схема путей распространения зрительного сигнала и других областей, упомянутых для объяснения симптомов психических расстройств. Верхняя височная борозда (ВВБ) и надкраевая извилина (НИ), возможно, богаты зеркальными нейронами. Пути 1 («как») и 2 («что») анатомические пути идентификации. Разделение пути «что» на два потока: «что» (путь 2) и «и что же» (путь 3) основано главным образом на функциональных и неврологических соображениях. Верхняя теменная долька (ВТД) участвует в создании образа тела и зрительного пространства. Нижняя теменная долька (НТД) также имеет отношение к образу тела, а также связана со способностью к пониманию у мартышек и (возможно) у человекообразных обезьян. Надкраевая извилина существует только у людей. При развитии гоминидов она отщепилась от НТД и стала специализированной областью мозга, отвечающей за движения, требующие навыка, такие как использование орудий. Давление естественного отбора, вызвавшее расщепление и специализацию, происходило из необходимости использовать руки для изготовления инструментов, оружия, а также совершать точные движения руками и пальцами. Другая извилина (ДИ), возможно, специфична только для нас. Она отделилась от НТД и первоначально обслуживала способность межмодальной абстракции, необходимой для лазания по деревьям, и сопоставления зрительного размера и ориентации с обратной связью от мускулов и суставов. У людей развила способность к более сложным формам абстрагирования: чтению, письму, лексикону и арифметике. Область Вернике (ОВ) имеет дело с языковыми способностями (семантикой). ВВБ также имеет связи с островком (на рисунке не обозначено). Миндалевидный комплекс (А, амигдала, включая миндалину) ведает эмоциями. Латеральное коленчатое тело (ЛКТ) таламуса передаёт информацию от сетчатки в поле 17 (известное также как VI, или первичная зрительная кора). Верхний бугорок (ВБ) получает и обрабатывает сигналы от сетчатки, которые затем отправляются по старому пути к ВТД (после переключения через подушку таламуса, на рисунке не изображено). Веретенообразная извилина (ВИ) вовлечена в распознавание лиц и предметов

Рис. 9.2. Схематичный вариант рисунка 9.1, показывающий различие между эмоциями и семантикой (смыслом)

Нам, с нашими здоровыми мозгами, кажется невероятным, что идентификация (факты, известные о ком-либо) разделена от узнавания (эмоциональной реакции на человека). Как можно одновременно узнать и не узнать одного и того же человека? Попробуйте представить, что вы встретили знакомого в совершенно неожиданном месте, например в аэропорту за границей, и вы никак не можете вспомнить, кто это. Вы узнали, но не смогли идентифицировать. Тот факт, что подобная диссоциация в принципе возможна, является доказательством того, что в процесс вовлечены отдельные механизмы, и в такие «аэропортовые» моменты вы испытываете маленький бегло-синдром, который является конверсией синдрома Капгра. Вы не воспринимаете это когнитивное расхождение как неприятное (разве что в то мгновение, пока вы, болтая, пытаетесь вспомнить, кто же это) только потому, что такие эпизоды не длятся долго. Если этот знакомый будет казаться странным все время независимо от контекста и от того, как много и как часто вы с ним общаетесь, он может казаться пугающим, и у вас может развиться сильная антипатия или паранойя.

Раздвоение личности: доктор, а где другой дэвид?

Удивительно: мы обнаружили, что редупликация при синдроме Капгра может даже затрагивать и собственное «я» пациентов. Как было замечено ранее, рекурсивная активность зеркальных нейронов может вылиться в представление не только сознания других людей, но и своего собственного[29]. Небольшая путаница в этом механизме способна объяснить, почему наш пациент Дэвид, показывая на свою фотографию в профиль, сказал: «Это другой Дэвид». Иногда он упоминал «другого Дэвида» в повседневных разговорах, даже испуганно спрашивал: «Доктор, если другой Дэвид снова появится, не отрекутся ли от меня мои родители?» Конечно же мы все, бывает, играем какую-либо роль время от времени, но не до такой же степени, когда метафора («я раздвоился», «я не тот молодой человек, которым был») становится буквальной. Опять же, имейте в виду, что, несмотря на эти похожие на сон неправильные прочтения реальности, Дэвид был абсолютно нормальным в других аспектах.

Кстати, английская королева также говорит о себе в третьем лице, но я не стал бы относить это к разряду патологий.

Синдром фреголи: доктор, все вокруг похожи на тётю синди

При синдроме Фреголи пациент утверждает, что все окружающие похожи на какого-то одного человека из числа его знакомых. Например, однажды я встретил мужчину, который говорил, что все вокруг похожи на тётю Синди. Возможно, это происходит из-за того, что эмоциональный путь 3 (так же как связи от пути 2 к миндалевидному телу) укрепился вследствие болезни. Это могло случиться из-за серии нервных импульсов, случайно активизировавших путь 3, как при эпилепсии; иногда это называют киндлингом. В итоге получается, что все вокруг выглядят до странности знакомыми. Почему прототип только один остаётся загадкой, но это может быть следствием того, что «размытая похожесть» бессмысленна. По аналогии, размытая тревожность ипохондрика недолго бывает ни на чем не сосредоточена, но замыкается на каком-нибудь конкретном органе или болезни.

Ранее в этой главе я писал, что «я», которое не осознает себя, оксюморон. Тем не менее есть определённые расстройства, которые могут серьёзно исказить самосознание, либо заставляя пациента поверить, что он мёртв, либо вызывая бредовые идеи о том, что он может соединиться с Богом.

Синдром котарда: доктор, я не существую

Если вы проведёте опрос среди неврологов или восточных мистиков, какой аспект «я» самый загадочный, самым распространённым ответом будет то, что «я» осознает само себя, может осмысливать собственное существование и (увы!) свою смертность. Никакие существа, кроме людей, на это не способны.

Я часто летом читаю лекции и навещаю пациентов в Институте неврологии на Маунт-Роуд в городе Чиннай в Индии. Мой коллега доктор А. В. Сантханам приглашает меня прочитать там лекции и обращает моё внимание на интересные случаи. Однажды вечером после лекции доктор Сантханам ждал меня в кабинете с пациентом, растрёпанным и небритым молодым человеком лет тридцати по имени Юсоф Али. Али с юности страдал эпилепсией. Периодически он погружался в депрессию, но трудно было определить, была ли она связана с его припадками или с тем, что он слишком много читал Сартра и Хайдеггера, как многие умные подростки. Али сказал мне, что его очень интересует философия.