«И такая жалость была смотреть на неё, что многие плакали».

Примечания

Королевский циркуляр городам об орлеанской победе, дошедший до нас в экземпляре, посланном в Нарбонн: Рг. V. – Ален Шартье, «L’Esperance»; ср. Режин Перну и Мирей Рамбо, «Telle fut Jeanne d’Arc», указ. соч.

«И называли её безумцы и глупцы Ангелической»: бургиньонская «Livre des trahisons de France envers Bourgogne» («Supplement aux tem. contemp.», указ. соч.).

Меморандум Желю надлежит читать по оригинальному латинскому тексту у Кишра (Рг. III), а не у Анатоля Франса, как это обычно делается, ибо Франс опустил ряд весьма существенных мест и, с другой стороны, приписал Желю без оснований достаточно пошлую игру слов на тему «Рисе» – «Pucelle»[24].

«Sibylla Franciae»: Pr. IV. – Жанну воспринимали как своего рода «осуществлённый миф»: для рационалистического мышления достаточно это констатировать, чтобы саму Жанну вынести за грань реальности; но ведь Жанна-то совершенно реальна, и часть её несомненной реальности составляет как раз то «иное» восприятие вещей, которое в наивысшей степени было у неё самой; это «иное» восприятие можно назвать «интуитивным», «символическим», «эзотерическим»… Что меня касается, предпочитаю, однако, избегать всех этих выражений, так как то, что под ними обычно понимается, намой взгляд, заводит куда-то в сторону. Важно то, что нужно окунуться в то «иное» восприятие вещей, чтобы приблизиться к действительному восприятию реальности Жанны.

«Видала ли я английскую кровь?..» – показание Тифена, Pr. III

Грюэль, «Chronique d’Arthur de Richemont» – publ. par Le Vavasseur (S-te de I’Histoire de France, 1860).

Паника в Париже и среди английских гарнизонов после Пате: «Bourgeois de Paris», «Journal du Siege d’Orleans». – Признание опасности крушения английским правительством: Эндрю Лэнг, указ, соч., по Римеру «Foedera» t.X. Приказ Бедфорда задерживать дезертиров в портах Э. Дьеппа, Фекама, Арфлёра: Ж. Лефевр-Понталис, статья в «Journal des Debats» от 5 августа 1893 г.

Постановление сословий Bourg de Rodez опубликовал, сколь мне известно, впервые В. Жиро: «Vie de Jeanne d’Arc» (ed. Aubanel, 1941).

Ален Шартье, Кристина Пизанская: см. примечания к гл. IV. «Многие люди радовались, видя меня»: допрос 3 марта.

По истории капитуляции Труа и Реймса многочисленные архивные материалы, непосредственно до нас не дошедшие, были использованы в начале XVII века бургундским историком Жаном Рожье (Рг. IV); он же приводит среди прочего письмо Девушки городу Труа, оригинал которого был уничтожен, но копия была для сведения послана из Труа в Реймс. Нужно, однако, иметь в виду, что все эти материалы сам Рожье обрабатывал совершенно тенденциозно: он писал апологию герцогов Бургундских с точки зрения своего местного бургундского патриотизма, и всё то, что могло указывать на исключительность явления Жанны и на силу её обаяния, не находило места в его схеме.

Её рассказ о встрече с бр. Ришаром: допрос 3 марта. Белые бабочки «Chronique de la Pucelle» и призрачные воины с белыми флажками Грефье де Ла Рошеля должны рассматриваться, я думаю, как два варианта одного и того же – скажем, психического – феномена.

Её письмо Филиппу Бургундскому и письмо анжуйских рыцарей: Pr. V; о коронации см. также у Грефье де Ла Рошеля.

Рассказ «Дневника Осады», без сомнения, верен в основных чертах: люди видели, как она в слезах припала к ногам короля, и передали из уст в уста общий смысл её слов, – что то, что совершилось, было ей действительно повелено Богом. Но едва ли она могла сказать Карлу VII, что королевство «должно ему принадлежать». Мы знаем её всегдашнюю формулу: королевство ему «поручается Царём Небесным». Для неё весь смысл помазания в этом. И весь смысл письма Филиппу Бургундскому, которое она написала в этот самый день, заключается в том, что королевство принадлежит «Христу, Царю Неба и всей Вселенной».

И лишь в позднем пересказе, написанном после её смерти, можно было придать её словам такой оттенок, точно она считала своё дело законченным.

В этот самый день всё те же уже цитированные нами анжуйские рыцари писали в заключение своего письма: «Завтра король выступает отсюда, держа свой путь на Париж; Девушка не сомневается в том, что теперь ей предстоит занятием столицы быстро окончить войну, восстановить в христианстве „добрый и прочный мир“, потом „идти на басурман“ – спасти Константинополь, – а дальше, может быть, ещё „многое тайное, что осталось, по словам Бреаля, известно лишь Карлу VII и Жанне“».

«И не было человека ни в одном сословии, – пишет Персеваль де Каньи, – который не говорил бы: она приведёт короля в Париж, если дело не станет за самим королём». Теперь в полной мере осуществлялось то, что ещё раньше, по словам Джустиниани, предвидели все: «Когда король будет коронован, как только он двинется дальше, путь будет открыт ему по всей его стране». «Без единого удара, со всех сторон к нему шли изъявлять покорность», – пишет Жан Шартье. Спустя несколько лет Жувенель дез-Юрсен говорил, обращаясь к самому Карлу VII: «Радуясь вашему приходу, бедный и верный народ открывал перед вами ворота городов – в Труа, в Шалоне, в Реймсе, в Лане, в Санлисе, в Компьени, в Мелене, в Ланьи и во многих других. И если бы дело велось правильно, вы без труда вернули бы себе всё ваше королевство». По свидетельству Монстреле, заслуживающему тем большего доверия, что это свидетельство противника, на севере, на важнейших стратегических путях из бургундской Фландрии в Париж, Сен-Кантен, Корби, Амьен, Аббевиль готовы были перейти на сторону короля – «большая часть населения только того и хотела, чтобы полностью ему подчиниться».

Сопротивление везде словно парализовано. Как пишет другой, также враждебный источник, «Хроника без заглавия», уже капитуляция Труа – начало этого вихря – «поразила всех и в особенности привела в великий страх вельмож бургиньонской партии». Со своей стороны, «Хроника Турне» пишет: «Надо думать, что если бы король без промедления действовал дальше, он вскоре отвоевал бы назад всё своё королевство, ибо англичане и все остальные его противники были так поражены и настолько лишились мужества, что почти никто из них больше не решался показываться и сопротивляться». Мецский патриций Дэш (собственно, фон Эше) отмечает, в свою очередь, что у герцога Бургундского «фламандские и пикарские ратные люди попросту не желали больше служить вне своей земли».

16 июля Бедфорд сообщал в Лондон, что «сегодня или завтра дофин коронуется в Реймсе и оттуда пойдёт на Париж». Он закладывал свою золотую посуду за отсутствием средств и делал теперь всё возможное, чтобы усилить сотрудничество с Филиппом Бургундским. Уже 8 июля он передал Филиппу 20000 фунтов на военные нужды. Но в момент коронации Карла VII перегруппировка бургундских войск даже ещё не началась. Из Англии Бедфорд получил наконец 4-тысячную армию, приведённую кардиналом Винчестерским. Но что такое 4-тысячная армия в стране с 20 или 25 миллионами населения, которая пришла в такое состояние, что люди своими глазами видят чудеса и небесные знамения?