полусухие пряди у него на лбу, и внезапный озноб пробегает у меня по позвоночнику.

Когда я увидела его на земле, всего мокрого, почти без сознания, а вскоре полностью потерявшего сознание, страх, подобного которому я никогда не испытывала, заставил меня потерять контроль над собой.

Не смелость, не гнев, а чистый страх заставил меня высказать Лэндону все, что я думаю. Именно чувство ужаса позволило мне наконец-то противостоять ему после многих лет избегания, умиротворения и жизни по его правилам.

Я была такой трусихой раньше. Теперь нет, и все из-за этого чертова ублюдка, лежащего без сознания.

С каких пор он стал настолько важной частью моей жизни, что я чувствую себя на грани при одной мысли о том, что он может пострадать?

Он принуждал, угрожал и не оставлял мне выбора, кроме как подчиниться ему. Он такой же злодей в этой истории, как и мой брат.

На самом деле, он гораздо хуже.

Но я могу признаться себе, что меня влечет к нему, меня привлекает то, как он конфискует мой контроль и не оставляет мне выбора, кроме как отпустить его.

Я также могу признать, что именно благодаря ему я выбралась из своей скорлупы. Что я больше не избегающая конфликтов, умиротворяющая, ничего не говорящая Глин.

Только когда я увидела его в опасности, я поняла, что он пробуждает во мне лучшие и худшие качества, и я зависима от этого чувства.

Я зависима от того, что он ставит меня выше всего остального, что он из кожи вон лезет, чтобы убедиться, что я ем — даже беспокоит об этом Ани. Я зависима от того, как он смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю, и как он не послушал моего брата и вместо этого решил остаться со мной.

Я зависима от него.

Дверь распахивается без стука, и я вздрагиваю, когда Николай заглядывает внутрь.

— Слышал, Килла чуть не убили. Видишь, что я натворил? И еще, чью голову я должен вырезать из тела, вырвать кожу и повесить на палку...

Он прерывает себя и полностью входит внутрь с редким блеском в глазах. Он полуголый — клянусь, у парня аллергия на одежду — и все его татуировки выставлены напоказ, как карта разрушения. В сочетании с массивным телосложением он выглядит устрашающе.

По крайней мере, Киллиан иногда ведет себя спокойно, если его не провоцировать. Николай никогда не выглядит невозмутимым—- его жестокая внешность и есть его истинная сущность.

И он внимательно наблюдает за моим братом, с леденящим душу расчетом.

— Так, что у нас тут, блядь, такое? Неужели лотос заблудился?

Брэн остается неподвижным, но его пальцы снова нашли путь к волосам и дергают их сильнее, чем раньше.

— Это тот, кто ранил нашего Килла? — Николай спрашивает медленно, угрожающе, и выпуклости его мышц соответствуют враждебной энергии.

Он готовится к драке, к ссоре.

Или к любой форме насилия.

Мое сердце бьется в неровном ритме. Черт. Что если Гарет расскажет ему и Николай решит навредить Брэну, чтобы отомстить Лэну?

Прежде чем я успеваю вмешаться и попытаться сгладить ситуацию, Гарет говорит:

— Нет. Брэндон и Глиндон привезли его сюда. Они нашли его недалеко от своего кампуса. Чтобы узнать подробности о преступнике, нам придется подождать, пока Киллиан очнется.

Если бы я могла обнять Гарета, я бы обняла. А я даже не люблю обниматься. Он вытащил нас из этой ситуации с достаточной легкостью, чтобы озадачить меня.

— Это так? — Николай обращается к Брэну. —Ты тащил этого ублюдка в одиночку? Я думал, что ты изящный лотос, но, возможно, ты сильнее, чем кажешься.

— Я возвращаюсь, — говорит Брэн низким голосом. — Хочешь пойти со мной, Глин?

— Нет, я останусь на ночь. — Если бы я так поступила с самого начала, вместо того чтобы бороться за бесполезную независимость, то, возможно, ничего этого не случилось бы.

А может, я просто успокаиваю себя.

Брэн хмурится, но потом кивает, говорит, чтобы я позвонила ему, если что-то понадобится, и уходит. Николай молча следует за ним, и у меня такое чувство, что это не потому, что он просто хочет показать ему выход.

Может, мне все-таки стоило пойти с Брэном?

— Ты можешь идти, если хочешь. Я позабочусь о его лекарствах, — говорит мне Гарет со своего неподвижного места около стене.

— Я хочу это сделать. — Мой голос смягчается. — И спасибо, что прикрыл Лэна.

— Я лишь оставил мяч в руках Килла, чтобы он мог лично разобраться с ситуацией, когда очнется. Кроме того, Нико — тип «сначала убей, потом задавай вопросы», так что он не должен быть посвящен ни в какие детали, пока не будет разработан план.

— Справедливо.

На некоторое время воцаряется тишина, прежде чем он говорит спокойным тоном:

— Ты серьезно беспокоишься о нем?

— А ты нет?

Воздух вибрирует от продолжительности его вздоха.

— Нет. Он позаботился о том, чтобы убить эту часть меня десять лет назад, когда использовал мое беспокойство, чтобы переложить вину на меня за то, что он сделал. Спойлер, хотя и не совсем, но именно это он в конечном итоге сделает с тобой. Любые благородные чувства, которые ты испытываешь к нему, будут извращены, очернены, фальсифицированы, пока не станут такими же темными, как у него.

— Этого не будет.

— Я тоже так говорил когда-то давно.

— Ты сказал, но не предпринял никаких действий, Гарет. Я не собираюсь притворяться, что я понимаю, каково это — расти с ним, но у меня есть брат, который похож на него. Он пытался разрушить все прекрасное в нашей с Брэном жизни, чтобы мы зависели только от него и жили по его указке, но видишь ли ты нас такими, как он? Ты видишь, как мы манипулируем, причиняем боль, полностью отказываемся от своей морали, только чтобы приспособиться к нему?

Он приподнимает бровь.

— Это должно быть укол в мой адрес?

— Это забота. — Мой голос смягчается. — Киллиан, Лэндон и мой кузен, Илай, родились другими. У них нет возможности испытывать эмоции, как у нас, и да, из-за этого они склонны причинять боль другим, не смыкая глаз, но они такие, какие есть. А ты не такой, Гарет. Ты решил стать таким же, как они, и если ты не видишь в этом ничего плохого, то мне тебя жаль.

— То есть ты хочешь сказать, что я должен