Между тем «Наутилус» из опасения сесть на мель остановился в трех кабельтовах от берега, над которым возвышалось величественное нагромождение скал. Шлюпка была спущена на воду. Капитан, двое матросов, нагруженные приборами, Консель и я уселись в нее. Было около десяти часов утра.

Я еще не видел в это утро Неда Ленда. Канадец, вероятно, не хотел признать себя побежденным.

Несколько взмахов весел приблизили шлюпку к песчаному пляжу, где она и остановилась.

Консель собирался выпрыгнуть на берег, но я остановил его.

— Капитан Немо, — сказал я, — вам должна принадлежать честь первому вступить на эту землю!

— Да, господин профессор, — ответил капитан. — И я, не колеблясь, сделаю это, потому что уверен, что до меня на эту землю никогда не ступала человеческая нога!

С этими словами он легко выскочил на песок. Живейшее волнение заставило, видимо, усиленно биться его сердце. Он взобрался на скалу и там, скрестив руки на груди, неподвижный, молчаливый, с пылающим взором, казалось, вступал во владение этими полярными землями. Простояв так в экстазе несколько минут, он повернулся к нам и крикнул:

— Пожалуйста, господа, сходите на землю!

Я тотчас же выпрыгнул на песок. Консель последовал за мной. Матросы остались в шлюпке.

Почва, насколько видел глаз, состояла из красноватого туфа, словно была посыпана сверху толченым кирпичом. Шлаки, потоки застывшей лавы, куски пемзы покрывали ее,

Островок был безусловно вулканического происхождения. В некоторых местах из-под почвы прорывались струйки дыма с резким сернистым запахом. Это говорило о том, что работа подземного огня здесь еще не прекратилась.

Меня нисколько не удивило это, так как я знал, что Джемс Рос открыл в антарктических водах под 167° долготы и 77°32' широты два действующих вулкана — Эребус и Террор. Я поспешил взобраться на скалу по примеру капитана Немо и стал осматривать горизонт. Однако кратера вулкана я не обнаружил.

Растительное царство на островке было представлено чрезвычайно скудно: несколько лишайников да прилепившиеся к скалам водоросли — вот и вся флора. Фауна была несколько разнообразней: моллюски, зоофиты, в частности коралловые полипы и морские звезды, и птицы, птицы… Птиц здесь было великое множество. Тысячами они носились в воздухе, оглушая нас своими криками, тысячами сидели на уступах скал, тысячами кружили над свинцовой гладью вод.

Тут были главным образом пингвины — тяжелые и неуклюжие, когда они прыгают по земле, проворные и ловкие на воде, как рыбы.

В воздухе реяли крупные альбатросы, размах крыльев которых доходит до четырех метров, — их справедливо называют океанскими коршунами; исполинские буревестники, опасные враги тюленей; морянка, разновидность утки; наконец, целая туча глупышей — белых, с окаймленными коричневой полоской крыльями, и синих, водящихся только в Антарктике.

— Они настолько жирны, — сказал я Конселю, — что обитатели Фарерских островов вставляют в убитую птицу фитиль и получают готовый светильник.

— Постарайся природа еще чуточку, — ответил Консель, — и это была бы идеальная лампа! Какая досада, что она не снабжает их готовым фитилем!

В полумиле расстояния от того места, где мы высадились, земля была вся изрыта похожими на норы гнездами пингвинов. Капитан Немо приказал матросам наловить несколько сотен этих птиц, так как их темное мясо очень вкусно. Эти птицы, величиной с гуся, с черным оперением, с белыми пятнами на груди и желтой полоской на шее, позволяли убивать себя камнями, даже не думая спасаться бегством.

Между тем туман не рассеивался, и в одиннадцать часов солнце еще не показалось. Это очень взволновало меня. Если солнце не покажется, мы не сможем сделать наблюдения. А без наблюдения как знать, достигли ли мы полюса?

Когда я подошел к капитану Немо, он стоял, облокотившись на скалу, и молча глядел на море. Он казался недовольным и временами с нетерпением поднимал глаза к небу. Но что делать? Этот мужественный человек не мог так же властвовать над небом, как он властвовал над морем.

Настал полдень. Солнце не показалось. Сквозь густые тучи, затянувшие все небо, не видно было даже места, занимаемого дневным светилом на небосводе. Скоро пошел снег.

— Придется отложить до завтра, — просто сказал капитан, и мы вернулись па «Наутилус» среди разыгравшейся снежной бури.

В то время как мы были на островке, матросы «Наутилуса» успели закинуть и вытащить сети. Я с интересом рассматривал выловленных рыб. Антарктическое море служит прибежищем большому количеству рыб, спасающихся от бурь более низких широт, чтобы… попасть в пасть морских львов и тюленей.

Я заметил нескольких бычков — рыбок с серебристой, испещренной бурыми пятнами чешуей, — антарктических химер длиной в три фута, со скользким и гладким телом, окрашенным в переливающиеся тона золотисто-желтого, бурого и белого цветов, с мордой, выступающей вперед в виде конуса, и длинным нитевидным хвостом. Мне не понравилось их мясо, но Консель нашел его довольно вкусным.

Снежная буря продолжалась до следующего утра. Невозможно было даже высунуть нос на палубу. Сидя в салоне и записывая в дневник события последних дней, я через открытый люк слышал крики альбатросов, резвившихся в воздухе, невзирая на бурю. «Наутилус», идя вдоль берега, продвинулся еще на десяток миль к югу.

На следующий день, 20 марта, буря утихла. Холод немного усилился. Термометр показывал два градуса ниже нуля.

Туман рассеялся, и я стал надеяться, что в этот день нам удастся сделать астрономические наблюдения.

Капитан Немо еще не выходил. Шлюпка «Наутилуса» отвезла на берег неведомой земли Конселя и меня. Почва и здесь была явно вулканического происхождения. Повсюду виднелись следы лавы, шлаки, базальт, но кратера вулкана я нигде не мог обнаружить. Так же как и на островке, здесь были тысячи птиц. Кроме пернатых, животное царство было представлено тут большими стадами морских млекопитающих, кротко глядевших на нас, когда мы проходили мимо. Это были тюлени. Одни из них лежали на берегу, другие распластались на льдинах, третьи плавали у берега или вылезали на него. Они не пугались при нашем приближении, так как, повидимому, впервые видели человека.

Стадо было так велико, что его хватило бы на несколько сотен охотничьих судов.

— Честное слово, — сказал Консель, — я бесконечно рад, что Нед Ленд не сопровождает нас!

— Почему, Консель?

— Потому, что этот ярый охотник перебил бы всех тюленей!

— Всех бы он, конечно, не убил, но некоторым из этих кротких животных действительно не поздоровилось бы. А это очень не понравилось бы капитану Немо, который не любит понапрасну проливать кровь безобидных животных.

— И он совершенно прав.

— Конечно, Консель. Однако скажи, ты не успел еще проклассифицировать эти великолепные образчики морской фауны?