Пульсация в моём члене сделалась болезненной, когда мои ладони легли на её груди. Мягкая, приглашающая плоть. Её соски напряглись под моими грубыми ладонями сквозь ткань её одежды.

Её стон от контакта был прерывистым. Звук, прокатившаяся по ней дрожь, ощущение этих горошин, напрягшихся от желания большего, сводило меня с ума. Это моих прикосновений она желала. Ничьих других. В этом жила власть. И благодарность.

Лина резко потянула за пряжку моего ремня. Скрип кожаного ремня по металлу пряжки вызвал у меня отчаянное желание большего и напомнил, что означало это «большее».

— Подожди, — я стиснул её пальцы на своей ширинке.

— Что? — прошептала она, и её грудь вздымалась под другой моей рукой.

— Мне нужно, чтобы это было хорошо. Чтобы тебе было хорошо.

— Не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться.

Я покачал головой и постарался выдавить слова.

— Я ни разу… с тех самых пор. Я не знаю, смогу ли… И мне очень надо сделать так, чтобы тебе было хорошо.

Это очаровательное личико смягчилось в тени. Не от жалости, а от сладкого умиления. Она накрыла ладонью мою щёку.

— Красавчик, поверь мне. Ты уже сделал мне хорошо.

— Ангелина, я серьёзно.

— Я тоже, — она искренне посмотрела на меня. Затем содрогнулась. — Проклятье. Ты заставишь меня сказать это, да?

— Сказать что? — мне сложно было сосредоточиться, когда её пальцы находились в дюйме от моего ноющего члена.

— О Господи. Ты уже удовлетворил меня. Ясно? — она зажмурилась, спешно выпалив эти слова. Когда я ничего не сказал, она приоткрыла один глаз.

— Детка, я практически уверен, что запомнил бы это.

— Нет, если ты спал. Тот первый раз, когда мы спали вместе? Когда мы проснулись, практически потираясь друг о друга?

Я держался за её взгляд, и её слова напоминали спасательные тросы.

Она закатила глаза.

— Да ради всего святого. Я кончила. Ясно? Нечаянно. Моя футболка задралась, ты был твёрд и как раз в нужном месте. Тебе хватило разок двинуть бёдрами и…

— И что?

— Я… я разлетелась на куски.

«Да чтоб меня».

Мне больше ничего не нужно было слышать. Я просунул ладони под её руки и поднял её. Она нервно хихикнула, когда я усадил её на столешницу кухонного шкафчика и обернул её длинные стройные ноги вокруг своей талии, заставив её сцепить лодыжки на моей спине.

Я расстёгивал пуговки её блузы, а она наконец-то справилась с моей ширинкой.

Весь мир остановился, когда эти тонкие сильные пальцы нашли мой ствол.

— Боже. Я так долго этого ждала, — со стоном произнесла она.

Я тоже. Всю мою жизнь.

Мои челюсти сжались, дыхание застряло в груди. Меня гипнотизировало то, как её полные, торчащие груди приподнимались и опускались. Я хотел пробовать на вкус, сосать. Я хотел забыть всего себя и взять всё, что она предлагала.

Её хватка на моём члене сжалась крепче, и всё перед моими глазами начала застилать дымка. Желание. Жажда. Нужда. Это лихорадочным ритмом пульсировало в моём члене под её рукой. Что-то царапало мою грудь, умоляя о свободе, и я осознал, что это моё задержанное дыхание.

Лина превращала меня в нечто примитивное, первобытное — животное, движимое необходимостью спариваться. После такого долгого онемения эта приливная волна эмоций пугала меня до чёртиков. И в то же время мне ничего так не хотелось, как ринуться в омут с головой. Но мне нужно быть с ней осторожным.

Лина свободной рукой накрыла мою щёку.

— Нэш, посмотри на меня, — её глаза остекленели от желания. Её губы опухли и приоткрылись, пока она дышала частыми неглубокими вдохами. — Я не хочу, чтобы сейчас ты был хорошим нежным парнем. Я хочу то, что живёт внутри тебя.

Да поможет мне Бог. Я хотел дать ей это. Хотел вскрыть себя и позволить боли и холоду вытечь наружу, чтобы она могла наполнить меня огнём и снова собрать воедино.

— Это вовсе не симпатично, — предостерёг я, куснув основание её горла.

Она крепче стиснула ногами мои бёдра.

— Я не беспокоюсь о том, что сломаю тебя, красавчик. Окажи мне такую же услугу.

С этими словами я рванулся вперёд, взял один тёмно-розовый сосок в рот и запустил ладонь под её короткую клетчатую юбочку.

Иисусе. Это были не колготки. Это чулки. Между моими пальцами и её пылающим нутром не было ничего, кроме шёлковых трусиков. Я вознаградил нас обоих долгим и крепким сосущим движением, и её сосок набух в моём рту.

Лина испустила хныканье, от которого из моего члена выступила влага, покрывшая её пальцы. Я находился на пределе. Моё первое возвращение в седло, и я вот-вот кончу, не успев начать.

Я отпустил её грудь и отстранился, чтобы посмотреть на неё, упиваться ею.

На ней были простые белые стринги. Невинность этого вида сводила меня с ума. Я заворожённо провёл пальцами по влажному пятну, сделавшемуся прозрачным.

— Да, — прошипела Лина, пятками давя на меня и привлекая ближе, пока мой член не уткнулся во влажное пятно её трусиков.

Мы оба задрожали. Единственным барьером между нами был слой белого шёлка. Ведомый нуждой, я потянул материал стрингов вверх, отчего эти мягкие влажные губы разомкнулись по обе стороны от полоски ткани. Затем я провёл костяшкой пальца между ними.

Её ноги спазматично содрогнулись вокруг меня, а её голова запрокинулась, ударившись о навесной шкафчик.

Я сделал это снова и снова, опустил голову, чтобы лизнуть другой напряжённый сосок.

Я не мог насытиться ощущением этих мягких, приглашающих изгибов её груди на моей щеке и подбородке.

Но мы в публичном месте.

Кто угодно может зайти застукать нас вот так.

Нам нужно было утрясти кое-какие вещи.

Но всё это сейчас не было важным. Единственное, что имело значение — это вонзиться в неё и трахать до тех пор, пока мы оба не слетим с катушек. И почему-то я знал, что после этого все обретёт смысл.

Я водил головкой члена между её половыми губами. Вверх и вниз по шёлку её стрингов.

— О боже, — повторяла она снова и снова. — О Боже.

Мои бёдра совершили короткий, жёсткий толчок вперёд, и мы оба посмотрели вниз, заворожённые зрелищем того, как моя головка скрылась между её складочками. Единственное, что не давало мне войти дальше — это полоска белого шёлка.

— Нэш, ты мне нужен, — прошептала Лина, хватая меня за плечи и впиваясь ногтями.

Я толкался снова и снова, давя головкой члена на её клитор. Её груди подпрыгивали от каждого небольшого толчка моих бёдер, отчего у меня выступила