– Если бы кто-нибудь услышал, о чем мы говорим, о нас бы точно подумали, что мы женские образы Бивиса и Батхеда, – пошутила однажды Катя, когда они вдвоем сидели у нее на даче и несли кошмарные глупости про парней.

– Тогда я была бы беловолосым Бивисом? Да не за что! – тут же возмутилась Нинка.

– Почему? – спросила Катя, щелкая семечки.

– Он еще тупее, чем Батхед!

Тогда Нинка и поняла, что по-настоящему близкие друзья – это те, рядом с которыми не стыдно нести чушь и кривляться, и вообще быть естественной, насколько это возможно рядом с другим человеком. Идиотское совместное время препровождение – один из залогов крепкой дружбы. По крайней мере, так считала Журавль. Рядом с Ирой у нее не всегда получалось болтать ерунду и полностью расслабиться. Может быть, Ирка чувствовала, что отношение Нинки к ней не такое, как к Кате, и это раздражало ее и злило. Бывшая подруга девушек имела не самый простой характер. А Радова никогда даже не задумывалась об этом – ей все всегда виделось в более радужных тонах, чем это было на самом деле. А еще она все-таки была слишком правильной, и Иру, как она однажды призналась Нинке, когда они были не совсем трезвыми, это порой раздражало.

– Ее наивность порой похожа на тупость, не находишь? – спросила как-то девушка у Нины.

– Не-а. Зато она милая, – рассеяно отвечала Журавль, задумчиво выдыхая табачный дым. В те далекие четырнадцать она часто баловалась сигаретами – Ирка уговорила, да и самой Нинке хотелось попробовать все на свете. Ирка пробовала уговорить и Катю, но та с ходу заявила, что «это вредно, и она не хочет», поэтому девушка даже и не знала о тайном пристрастии подружек.

Первая сигарета, первое пиво, первая тусовка с мальчиками у кого-то на свободной даче, «когда предки не знали» – все это прошло без Кати, которую в это время учили какой-нибудь очередной фигне знакомые Томаса, такие же чудики, как и он сам, или которую водили по галереям, или по выставкам, или даже по ночным клубам. Тогда Нинка многое скрывала от Катрины. Не потому, что, хотела говорить, а потому что ей было стыдно, неловко признаваться, что она, Нина, пила крепкое пиво с местной шпаной – первыми хулиганами класса где-нибудь за гаражами или вместе с Иркой пробовала «косячок» в клубе, куда их пропустили по знакомству.

А ведь было в ее жизни и такое. Гламурная краса появилась далеко не сразу. В раннем подростковом возрасте Нина и Ирина вели себя не так подобающе, как это нужно было двум первым ученицам класса, которых хвалили все преподаватели школы. Они больше походили на хулиганок. Ирка подбивала, Нинка загоралась и делала, Катя любовалась результатами или просто не догадывалась о том, чем занимаются лучшие подружки. Потом Нинка поняла, что Ире даже доставлял удовольствие тот факт, что только они вдвоем посвящены в какие-то тайны, а милашка Катька остается в неведении и живет в своем мире, созданном родственниками и друзьями семьи. Люди всегда стремятся образоваться в пары, троим дружить, одинаково ценя друг друга – сложно.

А Журавль с самого детства больше тянулась именно не к Ирине, а к Кате, спокойной, понимающей и даже какой-то родной.

Однажды Катя увидела – совершенно случайно, – как Нинка курит, стоя в компании взрослых уже молодых людей, один из которых норовит по-хозяйски обнять ее за талию. Радова случайно проезжала в машине мимо компании, и блондинка надолго запомнила ее укоряющий взгляд, ведь Кате она сказала, что идет в гости к двоюродному деду. Катрина ничего не сказала ей, сделала вид, что не видела, но расстроилась и обиделась.

– Нин, будешь? – протянула длинную тонкую сигарету подруге Ира на следующее утро.

– Не-а, я все, – откликнулась Нинка.

– Что все? – не поняла та.

– Завязываю, Ирка, – улыбнулась та. – Курить – это невероятно тупо и немодно.

Кажется, Ира поняла, почему подруга бросила курить. То, что на Журавлика большее влияние имеет не она, а Радова, раздражало ее.

Кстати, впоследствии только Катя могла (и может до сих пор) остановить Нинку от каких-то необдуманных действий или попросить ее сделать что-то хорошее. Правда, только в том случае, если это не связано с самой Катриной Томасовной. Так, Катя упросила блондинку еще в школе не мстить одной девочке, которую считала очень хорошей, оставить в покое парня, который своим поведением раздражал Нинку, или не искать Иру после той самой памятной ссоры. А ведь тогда двух влюбленных голубков Нина мечтала убить – видела, как тяжело было ее Катьке. Хотя блондинка все же натравила следующим летом двух влюбленных в нее бугаев из класса, и они вместе с друзьями встретили дегенерата Максима. Кажется, ему сломали руку.

– Ты задумалась о своем поведении, моя непостоянная крошка? – прошипел Келла около Нинкиного уха.

– Отпусти меня, – умудрилась укусить его за руку девушка и наградила молодого человека десятком сложнейших лексических конструкций, используя большое количество нецензурных слов.

– Закрой рот, – гаркнул на нее синеволосый, продолжая удерживать, – ты девушка, а не матрос!

– Лучше быть матросом, чем тобой, Рыло! – яростно прокричала Нинка. Обычно никто не решался повышать на нее голос – разве что собственный папа. Но дядя Витя так сильно орал всего лишь пару раз в год, а в остальное время просто нудел и хмыкал. А Келла явно перегибал палку.

– Пошли в машину, ты мне там все про своих «мальчиков» расскажешь, – поволок ее к своему средству передвижения молодой человек, тоже, впрочем, начиная остывать – все же на эту высокую стройную особу он не мог долго злиться. К тому же держать ее за руки было чертовски приятно.

– Тошнотворный кабан! – выдала ему Нинка тут же, нанося сокрушительный удар рукой ему в плечо. Сокрушительный для самой девушки – она чуть не вывихнула запястье.

– Осторожнее, сумасшедшая! – обеспокоился Келла, опять поймал ее запястье и слегка укусил его.

В это время в автопарке очень невовремя появился один из гостей мэра, совмещающий ученую деятельность с депутатским креслом. Сухонький старичок в больших круглых очках и во фраке, который, казалось, был сшит лет эдак двести пятьдесят назад, укоризненно смотрел на парочку уже минуты три.

– Что вы деваете? Моводые вюди! Моводые вюююди? – не выговаривал старичок пару звуков.

«Моводые вюди» очень нехорошо посмотрели на дедушку, а также на его богато одетых спутниц – дородных дам, одна из которых размахивала почему-то огромным веером.

– Вы довны вефти себя тифе – это ведь обфественное мевто! Кувьтувный дом кувьтувных вюдей! – начал вещать старичок. Ему явно не нравилось поведение парочки.

– Знаю я одну хорошенькую рифму для слова «вюдей», – многообещающе свела брови к переносице блондинка. Келла хмыкнул. Он тоже знал. Это матерное слово знали все, за исключением престарелого депутата, который оказался еще и глуховатым.

– Вот именно, Авдей Петрович! Бескультурщина! Наприглашала Лизонька бандитов всяких, разбаловал ее наш дорогой градоправитель, – поддержала его тетка с веером, отлично разбираясь в шепелявой речи.