Ее догадка должна была оказаться верной.

И теперь весь вопрос состоял в том, что она должна делать.

Съемки продолжались. Наблюдая, как Вэнс и Мадлин разыгрывают сцену в коридоре, предпоследнюю перед сценой прощания в больничной палате с Саммер, Джулия невольно подумала: а не новый ли это директорский метод — доводить своих актеров до гениальности с помощью ругани и оскорблений. Вся съемочная группа, даже Саммер в больничном халате, замерев, следили за действием.

Вэнс превосходно изображал истинную натуру Жан-Пьера, тем самым помогая раскрывать характер женщины, на которой был женат. Он говорил со сдерживаемой болью и горечью, но одновременно пытаясь облегчить расставание для женщины, которая была матерью его ребенка. В его голосе звучало признание того, что люди иногда не в состоянии измениться, даже если это в их интересах, что прежние привычки и амбиции часто оказываются слишком сильными, чтобы их переменить, а старые обычаи и проторенные пути — слишком удобными, чтобы отказаться от них.

— А как же любовь? — прошептала Мадлин, и наехавшая камера крупным планом показала ее огромные, влажные, густо накрашенные глаза.

— Любовь — или страсть? — Лицо Вэнса на мгновение исказилось непреодолимым мучительным желанием.

— Скажи, какая между ними разница, и я отвечу тебе.

Вэнс ничего не сказал. Он еще немного помедлил, потом плутовато улыбнулся и пожал плечами, словно смирившись.

— Что бы ни было между нами, этого не достаточно — этого никогда не было достаточно.

— Что ты будешь делать? — спросила Мадлен.

— Уеду, мы разрываем Алисию между собой, так продолжаться не может. Уеду, пока могу, если смогу. И не вернусь, потому что теперь Алисия знает, что такое любовь. И я знаю тоже. Наконец, этого стало достаточно.

Потом Вэнс повернулся и пошел, заглянув в больничную палату к своей дочери, чтобы попрощаться, а тем временем Булл и Джулия сигналили оператору, чтобы он перевел камеру на несчастное лицо Мадлин.

Вдруг из глубины коридора, из-за зрителей, донеслось сдерживаемое рыдание. Саммер пробралась вперед, распахнутый халат развевался вокруг нее, а бинты на голове размотались. Она бросилась в объятия Джулии, вцепившись в ее руку. Слезы струились по ее щекам, на худеньком личике было написано отчаяние. Она громко кричала:

— Я не знала, что он никогда не вернется! Пусть он вернется, заставь его, я знаю, ты можешь. Заставь его вернуться!

Джулия обняла девочку, крепко прижав ее маленькое тельце, и сама готова была вот-вот разрыдаться.

— О, Саммер, — бормотала она беспомощно, — мне так жаль, мне очень жаль.

Потом появилась Донна. Вэнс вышел из палаты и неловко встал рядом. Вся съемочная группа собралась вокруг, и отовсюду слышался шепот и комментарии вполголоса.

— Бедняжка.

— Слишком возбудимая, как и ее мать.

— Боже, я даже не знал, что ей нравится старина Вэнс.

— Да она не о Вэнсе говорит, дурашка.

Потом все разошлись, и к ним приблизился Рей. Он опустился на колено возле Саммер, коснувшись ее руки. Саммер слегка повернула голову. Увидев его, она отпустила Джулию и прижалась к груди Рея с вырвавшимся рыданием.

— Я хочу остаться с тобой, — плакала она. — Не уходи. Не бросай меня.

— Я не уйду, — мягко произнес он. — Я всегда буду здесь.

— Если ты уйдешь, мне придется вернуться назад вместе с мамой. Мне придется, вернуться!

— Только если это будет удобно тебе, — его взгляд нельзя было увидеть сквозь полуопущенные ресницы, — и только если ты того захочешь. Это я тебе обещаю.

— П… правда?

— Даю слово.

Саммер вздохнула и, всхлипывая, крепче прижалась к нему, ее пальцы побелели от напряжения. Если Рей и почувствовал, как она сжалась, то ничем не показал этого, нежно поглаживая девочку по спине.

Аннет с красным лицом втиснулась между ними.

— Саммер, деточка, это мама, я здесь. Не плачь, это всего лишь сценарий. Все это просто сценарий.

— Нет! — крикнула Саммер, отскакивая от нее и даже не взглянув на мать.

Аннет отшатнулась, словно ее ударили. Она повернулась к Рею:

— Видишь, что ты наделал! Ты не должен был уделять ей столько внимания, брать ее с собой кататься на лодке. Видишь, что происходит, когда играешь с чувствами маленькой девочки!

Рей гневно посмотрел на Аннет:

— Если бы ты обращала на нее побольше внимания, если бы ты любила ее ради нее самой, а не как собственное отражение, я был бы ей не нужен.

— Ей нужен не ты, кто-то другой, ненастоящий. Ты забил ей голову чепухой, дал ей повод думать, что походишь на героя из кино. Но это не так. Ты никогда им не был.

Саммер была неподвижна. Ее плач сменился молчанием. Глаза были широко раскрыты.

— Не волнуйся, Аннет, — тихо произнес Рей. — Саммер слишком хорошо знает, что «Болотное царство» всего лишь кино. И она прекрасно знает, чем чаще всего кончаются такие истории. По крайней мере, ты научила ее этому.

Аннет внимательно посмотрела на него. Потом ее лицо исказилось:

— Она — мой ребенок! Я без нее — ничто, ничто! Она все, что у меня есть. Она нужна мне! О Боже, как она мне нужна!

Когда эхо этих отчаянных криков замерло в коридоре, Саммер шевельнулась. Она медленно подняла голову и высвободилась из рук Рея. Девочка переводила взгляд с него на свою мать. Ее губы на мгновение сжались, затем ее лицо наполнилось решимостью, которая, казалось, стерла все детские черты, поэтому выражение, с которым она встретила мучительную реальность, было вполне взрослым.

Рей, продолжая крепко держать девочку за руку, произнес с подчеркнутой нежностью:

— Саммер знает, что нужна тебе. Она также знает, что ты любишь ее по-своему, как Жан-Пьер любил Алисию. Более того, она понимает, я думаю, что, хотя я и не Жан-Пьер, для нее всегда найдется место в сердце болот, да и в моем тоже.

Саммер тихо произнесла:

— Я действительно понимаю, я так думаю.

— И ты будешь помнить?

— Всегда, — сказала она приглушенно. — Мы… нам было весело, правда?

— Очень, — так же тихо ответил Рей.

— Я не забуду, как надо танцевать каджунский вальс.

— Не забывай.

— И когда-нибудь я вернусь, правда-правда. Мы снова отправимся на рыбалку. И будем кататься по реке, пройдем весь путь до самого конца болот, до того места, где начинаются озера.

— Я буду ждать. А до тех пор я буду смотреть фильмы с твоим участием на большом экране.

— Да, я буду там, — потом она еле слышно повторила: — Буду.