Надо… только сперва в госпиталь.

- А…

- Некроманта захватим, - сказала Зима, предваряя очередной Васькин вопрос. – Ты на грузовике? Вот мы в кузове…

- А…

- Вася, не спорь с начальством…

В грузовике резко едко воняло бензином. И Зима, подав руку, помогла забраться. А потом чихнула. И снова.

- Чтоб тебя… - произнесла она, затыкая нос пальцами. Девочка тоже расчихалась.

- Может, в кабине…

- Думаю, вонять там будет не меньше, - голос Зимы звучал глухо. – Садись, а то, чувствую, с ветерком покатим…

- Ты ему перестала верить.

- Я ему и не верила, - она опустилась рядом и вытянула ноги. Зарычал мотор, и машину дернуло. – В этом долбаном городе все подозрительны. А теперь и подавно…

- Он ребенок.

- Он выглядит ребенком, - поправила Зима и глаза прикрыла. – Сам смотри… он знает, если не всех, то многих. Он шустрый. И выглядит безопасно. Его подпустят близко, даже не подумав, что он может ударить… убить. Скажи, что я не права?

- Ты права. Точнее есть вероятность, что ты можешь оказаться права.

- А еще вот… он возит. Шапка, я знаю, не умеет водить. Не умел. Раньше. Да и характер у него… начальственный. Он бы предпочел, чтобы его возили… а там… нож в печень… или еще.

Девочка подняла голову и тявкнула.

- Воняет опять же. Бензином. Почему? Разлили? Случайно? Или нарочно, чтобы перебить запах крови. Хотя… от конверта бензином не пахло. Но разлить его могли и позже. Бекшеев! Я тебя сейчас тресну!

- За что?

- За молчание! Скажи что-нибудь…

- Нечего пока, - он пожал плечами. – С одной стороны ты, безусловно, права…

- И почему я не рада это слышать?

- Мальчик из местных. Лес знает. Голову первую тоже он нашел… и своим он становится легко. Располагает к людям, но… сможет ли он протащить на себе кого-то? Тот солдат, он крупнее. И тяжелее.

- Человеком – нет, но если… - Зима придерживала себя за край скамьи. А машину трясло нещадно. – Если он человек… если… и вправду…

- Оборотней не существует.

- Я и не о них. Я ведь не оборотень. Я измененная… и сильнее физически обычного человека. Выносливей… и да, пожалуй, я бы могла протащить на себе того солдатика… и даже вдвое дальше. При том не сильно бы устала. А ведь я тоже не выгляжу слишком… сильной.

Она, кажется, смутилась.

- Не выглядишь, - заверил Бекшеев.

- В этом и проблема, - она прислушалась. – Кажется, приехали… надеюсь, некромант еще на месте. Так вот… сходу отличить измененного от обычного человека не получится. Ладно, сиди. Я схожу за ними.

И Бекшеев кивнул.

Закрыл глаза.

Думай.

Всегда ведь получалось думать. И легко. Это тоже своего рода головоломка. Сложить, пусть не два и два, но кусочки-осколки.

Капище.

На капищах Бекшееву бывать не случалось. Снимки видел. Отчеты читал… как-то, кажется, составляя аналитическую справку. Которую? Плевать. Не важно. Главное, что убийца на капище как раз заглядывал не раз и не два.

Васька…

Нет, неправильный подход. К любой теории при желании можно найти факты, данную теорию подтверждающие. Или наоборот, опровергающие. Но для адекватных аналитических выводов необходимо сопоставление групп фактов.

Не отвлекаться.

Изначально.

Точка отсчета… что? Имя первого пропавшего не известно. Как и то, когда, собственно, произошло исчезновение. Военнопленные, каторжники – это теория… а нельзя подтверждать теорию другой теорией.

Точка отсчета должна быть реальной.

Женщина.

Та, умершая давно, превратившаяся в мумию. Иссохшее тело и новые туфли… точка отсчета – более десяти лет тому.

Связь.

Женщины и капища. Дерево мертвых. Буря.

Падение.

Буря и падение. Буря… и следы, которые она стерла. Пропавшие контрабандисты… карты. Точки на картах Бекшеев выставлял мысленно. Но рисунок не складывался, слишком уж много было имен, а с ними и точек. Одни пропавшие жили на окраинах, другие – в центре. Третьи и вовсе держались воровской слободки, носившей, конечно, иное название.

Не суть.

Отложить. Сдвинуть. Данная информация пока имеет околонулевую ценность, но пока. Бекшеев знает, что все может измениться. Иногда не хватает деталей.

Всегда не хватает деталей.

Но одно бросается в глаза. Количество. Их слишком много, пропавших. Даже если убийца орудовал годами, то… все равно много.

- Доброй ночи. Снова, - голос некроманта предварил его силу, тягучую, темную. – Прошу вас… осторожнее…

- Софка, держись, я сейчас…

Тихоня.

И Софья. Ей не место… много людей. Мешает.

- Может, вы в кабину? – предложила Зима. – А мы тут пока…

Суета.

Суета остается вовне. Дар, временно насытившись, обрабатывает данные.

Списки.

Бекшеев успел просмотреть их. Уложил в голове. Сопоставил… но совпадения нет. Список пропавших. Список женщин, которые жили до войны в Бешицке, а потом исчезли.

Список тех, с кем он ныне имел дела.

Нет совпадений.

- На от, - в руку сунули флягу. – Пей.

А машина опять дернулась и покатила прочь.

Бекшеев не знает этих людей. Плохо. Имена не оживают, но остаются просто наборами букв.

Благо, имен этих немного.

Семь.

Всего.

Ульяна Залесская, жена старшего целителя Бешицкого госпиталя. Муж расстрелян, если верить краткой приписке. Сама исчезла… уехала? Или ушла следом за мужем? Спряталась в лесу… с кем?

Кто-то ведь должен был зачать того ребенка.

И следовательно, если брать за точку отсчета смерть той женщины, Василий выпадает. Он никак не мог убить её тогда. И уж тем более стать отцом её ребенка…

Хорошо.

Кто?

Тот немец?

Тело, найденное на поляне… капище. И снова тело. Одно забрали, одно доставили… равновесие? Это жертва богам взамен потерянной? Или насмешка над ними? Или просто демонстрация силы? Очередной вызов? Только не ясно, чего он добивается…

Бекшеев потряс головой, выбираясь из паутины мыслей.

- И как? – поинтересовалась Зима.

- Никак, - во рту сухо и фляга пришлась как нельзя более кстати. – К сожалению…

- Недостаточно данных?

- Да, - он прикрыл глаза. Голова сама запрокинулась, упершись в туго натянутый тент. – Васька не мог убить ту женщину… с дырой в животе. И зачать ребенка тоже…

- Ребенка, к слову, мы не нашли, - Зима вытянула ноги. Она сидела, чуть покачиваясь, в такт движения машины. – А его должны были бы положить рядом с матерью. По правилам.

- Значит, выжил…

- Выжил и вырос?

- И начал мстить? – влез Тихоня, до того молчавший.