Его ледяные руки крепче стиснули меня в объятиях, губы прикоснулись к уху, и я задрожала от холодного дыхания:

– Это невыносимо! Из всего, что я хотел бы тебе дать, ты решила потребовать именно это! Ты хотя бы представляешь себе, как больно мне отказать, когда ты вот так меня умоляешь?

– Тогда не отказывай! – задыхаясь, предложила я.

Он промолчал.

– Пожалуйста! – снова повторила я.

– Белла…

Он медленно покачал головой, однако это не выглядело отказом: его губы двигались по моей шее – кажется, Эдвард решил сдаться. Сердце, которое и так уже билось слишком быстро, теперь застучало с бешеной силой.

И я опять воспользовалась ситуацией как могла: когда он медленно и нерешительно повернулся ко мне, я быстро извернулась в его объятиях и прижалась к губам. Я подумала, что он опять меня оттолкнет, но ошиблась.

Теперь его губы были не такими нежными: в поцелуе чувствовались неведомая раньше напряженность и отчаяние. Я обхватила Эдварда руками за шею, и для моего разгоряченного тела его кожа показалась холоднее обычного. Я задрожала – но вовсе не от холода.

Эдвард не отрывался от моих губ. На этот раз оторваться пришлось мне, чтобы втянуть в себя воздух. Однако даже тогда его губы продолжали целовать меня – просто передвинулись на горло. Восторг победы странно опьянял, давая ощущение всемогущества. Смелости. Теперь руки у меня не дрожали, и я легко справилась с пуговицами на его рубашке. Мои пальцы погладили его ледяную грудь. Какой же он красавец! Какое слово он только что использовал? Невыносимо – вот что! Невыносимая красота…

Я снова прижалась к его губам, и Эдвард явно разделял мои чувства: одной рукой держал мое лицо, а другой крепко обнимал за талию, изо всех сил прижимаясь ко мне. Добраться до пуговиц на моей блузке было трудновато, но все же возможно.

На моих запястьях сомкнулись холодные наручники. Мои руки закинули за голову, которая внезапно оказалась лежащей на подушке.

– Белла, – прошептал он мне прямо в ухо бархатным голосом, – перестань наконец пытаться снять с себя одежду.

– Ты сам хочешь это сделать? – в недоумении спросила я.

– Не сегодня, – тихо ответил он.

Теперь его губы двигались медленнее, целуя мою щеку.

– Эдвард, не…

– Я же не сказал нет, – успокоил он. – Я сказал «не сегодня».

Я обдумывала его слова и ждала, пока мое дыхание успокоится.

– Назови хотя бы одну причину, почему не сегодня. – Я все еще задыхалась, и от этого раздражение в голосе звучало не так внушительно.

– Я тоже не вчера родился, – хмыкнул он. – Как, по-твоему, кто из нас двоих охотнее даст другому то, что он хочет? Ты только что пообещала, что выйдешь за меня замуж до превращения, но если я сдамся прямо сейчас, то что помешает тебе побежать к Карлайлу завтра утром? Очевидно, что я гораздо охотнее дам тебе то, чего ты хочешь. Поэтому… сначала твоя очередь.

Я шумно выдохнула.

– Сначала я должна выйти за тебя замуж? – недоверчиво спросила я.

– Это мое условие – хочешь принимай, а не хочешь – не надо. Компромисс, помнишь?

Эдвард стиснул меня в объятиях и принялся целовать – такие поцелуи должны быть запрещены законом! Слишком они убедительны – это принуждение, прямо-таки насилие над личностью! Я попыталась сохранить ясность рассудка… и очень быстро потеряла голову.

– По-моему, ничего глупее не придумать, – пробормотала я, когда Эдвард наконец позволил мне вздохнуть.

– Неудивительно, что ты так считаешь, – поддразнил он. – Такие вещи у тебя просто в голове не укладываются.

– И как это я так? – проворчала я. – Ведь думала, что в кои-то веки добилась своего! И вдруг…

– Ты обручена, – закончил он.

– Фу! Только, пожалуйста, не говори это вслух!

– А ты что, берешь свои слова обратно? – он отстранился и заглянул мне в лицо.

Эдварда это явно забавляло.

Я хмуро уставилась на него. Но разве я могла ему сопротивляться?

– Так что, отказываешься от своих слов? – не унимался он.

– Эх! – застонала я. – Нет. Не отказываюсь. Теперь ты доволен?

Эдвард ослепительно улыбнулся:

– По уши.

Я опять застонала.

– А разве ты не рада?

Он поцеловал меня прежде, чем я успела ответить – еще один исключительно убедительный поцелуй.

– Немножко, – призналась я, когда сумела наконец ответить. – Но вовсе не из-за свадьбы.

Эдвард снова меня поцеловал.

– А тебе не кажется, что у нас все наоборот? – прошептал он мне на ухо и засмеялся. – Согласно традициям, в этом споре нам следует поменяться местами.

– В нашем случае традиции вообще неприменимы.

– Тоже верно.

Он поцеловал меня еще раз, и еще – пока мое сердце не забилось, а щеки не вспыхнули.

– Эдвард, послушай, – пробормотала я прерывающимся голосом, когда он принялся целовать меня в ладонь. – Ведь я же сказала, что выйду за тебя замуж, и я это сделаю. Обещаю. Клянусь! Если хочешь, могу подписать клятвенное обещание собственной кровью.

– Не смешно, – пробормотал он, прижимаясь губами к моему запястью.

– Я хочу сказать, что вовсе не собираюсь тебя обманывать. Ты же меня знаешь. Так что на самом деле нам вовсе незачем ждать. Ведь мы совсем одни – а это нечасто бывает! – и у нас есть эта большая и удобная кровать…

– Не сегодня, – повторил он.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Ну конечно же, доверяю!

Пользуясь рукой, которую он все еще целовал, я повернула Эдварда к себе лицом.

– Тогда в чем дело? Ты ведь все равно знал, что в конце концов добьешься своего. – Я нахмурилась и пробормотала: – Все всегда получается по-твоему.

– Просто перестраховываюсь, – невозмутимо ответил он.

– Тут что-то еще, – догадалась я. На лице Эдварда лежала тень – еле заметный намек на скрытый мотив, спрятанный под безмятежностью. – А ты сам-то не собираешься взять свое слово обратно?

– Нет, – торжественно пообещал он. – Клянусь, мы попытаемся. После свадьбы.

Я покачала головой и мрачно рассмеялась.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя этаким злодеем из мелодрамы: покручивая усы, я пытаюсь обесчестить бедную девушку.

Эдвард бросил на меня настороженный взгляд и быстро отвел глаза, прижавшись губами к моей ключице.

– Так вот оно что! – Я хихикнула – скорее от изумления, чем от радости. – Ты пытаешься сохранить свое целомудрие!

Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить хихиканье: это слово такое… старомодное.