его человеческом обличье.

— Не хочешь одолжить мой бронежилет, детка?

«Нет. — Он наклоняется и притягивает меня ближе, потираясь носом о мою челюсть и шею. — Я бы обеспечил твою безопасность любой ценой».

Я не в восторге от этого, но уже слишком поздно поворачивать назад.

— Тогда держись позади меня.

Его глаза вспыхивают. «Нет. Я буду защищать тебя».

— Чем? Твоим потрясающим оттенком кожи? Твоими сияющими золотыми локонами? — Я фыркаю и показываю рукой на свой пистолет. — Извини, детка, но это превосходит все твои благие намерения. У меня есть пистолет и жилет. Я иду впереди.

Зор свирепо смотрит на меня.

Я свирепо смотрю на него в ответ.

«Если ты в опасности…»

— Тогда нам обоим крышка. Но давай не будем стоять здесь и спорить об этом весь день, хорошо? — Я протягиваю руку и притягиваю его к себе, импульсивно даря ему быстрый, крепкий поцелуй. — Давай сделаем это.

«Тогда веди, если ты должна вести». — Похоже, он не в восторге.

Он не должен быть в восторге. Это логично. Я засовываю штурмовую винтовку под мышку и двигаюсь вперед, стараясь быть незаметной и бесшумной. Это не так-то просто, когда мой жилет хлопает по одежде, а ремень пистолета покачивается, но я делаю все, что в моих силах.

Я подхожу к двойным дверям и заглядываю сквозь стекло, пытаясь заглянуть внутрь. Вестибюль пуст. В этом нет ничего удивительного. Стены покрыты граффити, но пол безупречно чист. Хм. Я открываю дверь, жестом приглашаю Зора следовать за мной, и мы заходим.

Внутри тихо. Я вообще ничего не слышу.

«Чувствуешь что-нибудь?» — я спрашиваю.

«Другой человек находится в той стороне», — говорит мне Зор и указывает на дверь в дальнем конце вестибюля, за стойкой регистрации.

«Давай сначала уберем его, — говорю я своему дракону и крадучись пробираюсь вперед. За стойкой никого нет, поэтому я подхожу к двери и тихо прислушиваюсь. Раздается тихий сопящий звук, и я удивленно морщу нос, пытаясь понять, что это. — Что это, черт возьми, такое?»

Зор тоже понятия не имеет. Его мысли — одно большое пожатие плечами.

«Полагаю, мы должны войти и выяснить это, — говорю я ему. — Люблю тебя, детка». — Я посылаю эти мысли яростным толчком, а затем распахиваю дверь, шагая внутрь со своим пистолетом.

Внутри сама комната похожа на офис. Или раньше это был офис. Столы были отодвинуты к стене, а на самом полу стояло несколько пустых коек, застеленных спальными мешками. Журналы о сиськах аккуратно сложены в углу, а рядом с ними стоит полупустая бутылка воды. На одной из коек кто-то лежит спиной к двери. Его плечи трясутся, и он переворачивается, чтобы посмотреть на нас, его лицо мокрое.

Он удивлен, увидев меня. Я так же удивлена, увидев его, и вдобавок плачущего.

— Старина Джерри?

— Эмма? Какого хрена ты вернулась? — Он проводит рукой по своему морщинистому лицу, затем по бороде, садясь. — Ты здесь, чтобы убить его, не так ли? — его плечи опускаются. — Хорошо. Ублюдка нужно убить.

Я слегка опускаю пистолет.

— Джерри, что здесь произошло? Куда все подевались?

— Подевались? — Он начинает смеяться, в его голосе появляются истерические нотки. — Никто никуда не подевался. Они все мертвы, кроме меня.

Я с трудом сглатываю.

— Мертвы? Все они?

— Все они, — подтверждает старина Джерри, вытирая вспотевший лоб пухлой рукой. — Он скормил их драконам.

«Приманка, — подтверждает Зор в моих мыслях. — Но женщин невозможно привести в здравомыслие. Они не такие, каким я был».

Я поворачиваюсь к своему дракону. «Нет?»

«Их нужно покорить, чтобы они уступили просьбе о спаривании. Самка приближается к самцу, а затем начинает атаку, ожидая, что он нападет в ответ. Только если он завоюет ее, она сочтет его достойным спаривания с ней».

«Ишь ты. А если он этого не сделает?»

«Тогда на одного слабака станет меньше».

Наверное, драконья форма дарвинизма. Немного безжалостно, но я думаю, это имеет смысл для расы воинов. Это также объясняет, почему от людей Азара не осталось ничего, кроме нескольких брызг на тротуаре. Я предполагаю, что он заманил их достаточно близко и каким-то образом смог проникнуть в их сознание. Ужасно как для человека, так и для дракона.

— И ты следующий? — спрашиваю я Джерри, подталкивая его ботинком.

Он, дрожа, качает головой.

— Я сказал ему, что ему нужен кто-то, кто готовил бы и поддерживал порядок в доме. Азар не любит беспорядка.

Что ж, это объясняет, почему внутри этого места — даже в этой комнате — так чисто. Очень перепуганный старина Джерри ведет домашнее хозяйство на грани своей дерьмовой жизни. Я не сомневаюсь, что он выторговал себе безопасность, а не кому-то другому, потому что именно так работает команда Азара. Бросает кого-нибудь другого под автобус, только бы это был не он. Вот как вы выживаете — наступая на других.

Я не знаю, испытываю ли я жалость к старине Джерри или отвращение. Он снова вытирает лицо, мокрое то ли от пота, то ли от слез — или от того и другого вместе — и бросает на меня жалостливый взгляд из-под копны жестких седых волос.

«Что ты хочешь с ним сделать? — спрашивает Зор. — Должен ли я принять боевую форму и сожрать его?»

«Мерзость. Нет, детка. Мне было бы неприятно, если бы у тебя во рту были кусочки старины Джерри каждый раз, когда я целовала тебя, а мне слишком нравится целовать тебя». — Но в чем-то он прав. Старина Джерри — кусок дерьма, как ни посмотри на это. Мы не можем его отпустить. Он все еще в команде Азара. К такому человеку нельзя поворачиваться спиной. Он может появиться снова через год и превратить нашу жизнь в ад. Он мог бы развернуться и убить мать и ее детей ради их убежища. У него нет угрызений совести.

Я приставляю пистолет к его голове.

Старина Джерри снова начинает плакать. Он закрывает глаза.

— Сделай это побыстрее, девочка.

Бл*ть. Я