* * *

Из полусонного состояния Дейзи вывел голос. Этот голос, взывавший раньше, когда много лет назад к ней подкрадывалось зло. Тогда вмешалась Морган.

«Вот оно, истинное зло, – думала Дейзи, – не то, что, как мне казалось, я встречала на кладбище, на спиритических сеансах или в доме с привидениями».

Будучи готкой, она бесстрашно заигрывала с темной стороной мира. Ее черные одежды и мертвенная раскраска лица отдавали дань тому, что лежало за гранью живого мира, – миру духов. Ее готические пристрастия являлись реверансом тому измерению, которое лежало за пределами жизненной суеты в XXI веке. Дейзи влекли тени, которые нес с собой вал мистицизма.

Тот мир звал ее со времени развода родителей.

Нет. Скорее, с тех пор, как отец стал заходить к девочкам в спальню. У Дейзи перехватило дыхание. Она начала давиться.

– Она задыхается! – закричала Морган.

Граф, надув губы, посмотрел на Дейзи.

– Странно, раньше препарат никогда не вызывал такого эффекта, – проговорил он, бесстрастно наблюдая за задыхающейся жертвой.

– Дейзи! – прошептала Морган, успокаивая сестру, несмотря на свой страх. – Все будет хорошо. Я здесь, сестренка. Никто тебя не тронет.

Дейзи закрыла глаза, ее грудь тяжело вздымалась.

Ее снова окутала успокоительная тьма…

Готка. Она стремилась к нервному трепету и всегда любила страшные сказки и магические ритуалы. Это была игра. Забывая обо всем, она ныряла в глубь мира теней. Вкус темноты был такой богатый, насыщенный, и она с удовольствием смаковала этот опиум…

Забвение – великий дар.

Но теперь Дейзи узнала, что бездонное зло затаилось в этом, а не в потустороннем мире. Здесь в ее царстве, в этом мире, какой-то психопат в безумной ярости вызвал к жизни кровавые кошмары.

Это была не сказка из пыльной книги. Безумие было реальным, смертоносным. И каким-то образом в этот мир проникла ее сестра. Точно так же, как и она сама проникала в другой кошмар.

– Не беспокойтесь. Воздействие этого препарата мощное, но все-таки кратковременное, – сказал Батори, наблюдая за глазами Дейзи.

Граф внимательно смотрел на девочку, постукивая тростью по каменному полу. Через некоторое время он сделал знак охранникам, и они втолкнули ее в привинченное к полу железное кресло и привязали руки и ноги.

Граф открыл старинный кожаный кошель и вынул лезвие.

– Не шевелись, – сказал он. – Так будет легче… пока. Андраш!

Тот быстро подставил под запястье Дейзи белый фарфоровый поднос.

Граф Батори снова посмотрел на Морган.

– Для вас, моя госпожа, – сказал он с неуклюжим поклоном и ловким движением руки разрезал белую кожу у Дейзи на запястье.

На поднос полилась кровь.

– Ты больной ублюдок! – закричала Морган. Она извивалась и билась, пытаясь вырваться. – Чудовище, отпусти ее!

* * *

Бетси смотрела, и у нее перехватило дыхание. Она с трудом заставила себя дышать.

Ей вспомнилось предостережение отца:

– Поклянись мне, что никогда не станешь лечить пациентов с тяжелой формой паранойи. Никогда!

– Но почему, папа?

В прошлом у него был один пациент, который преследовал его и не давал покоя, – вот и все, что он ответил. Из-за этого пациента он сбежал из Европы навсегда. И отказался рассказать ей что-либо еще.

– В мире есть мерзости, которые я не переживу, – сказал он. – Лучше не раскапывать их.

– Какой же ты юнговский психиатр, папа?

Кровь набиралась в керамический поднос, и граф смеялся.

– Разве это не веселит вас? О, вижу, еще нет.

Бетси собралась было выскочить, но в последний момент все-таки удержалась. Инстинкт толкал ее помочь пациентке, освободить мать и Морган, но она чувствовала рядом присутствие Джона, который шептал: «Погоди! Сначала подумай».

Она осталась в темноте за гобеленом, стараясь собраться с мыслями. Переживания и желание помочь захлестывали ее. Но появиться сейчас стало бы несомненным самоубийством. Что же делать?

Бетси уловила запах крови – так пахнут медные монеты. Этот ненормальный похитил двух девушек и ее мать. Он истязает Дейзи – невинную девочку, которая пыталась защитить ее.

Бетси всю жизнь работала ради здоровой психики, пытаясь сохранить человеческое достоинство перед лицом безумия. Но здесь было нечто большее, чем безумие. Это было зло. Такое не лечится. Зло можно только убить.

Уничтожить.

Ее губы искривились злобой, ненавистью. Она сжала зубы, на ее шее выступили жилы. Бетси ощутила в глубине себя огонь, инстинктивное желание ударить, убить этого негодяя, угрожавшего тем, кого она любит.

– У тебя есть другая сторона, – говорил ей отец. – Невыразимые мысли, самые низменные желания, бездонный ужас – все это часть тебя, сколько бы ты ни отрицала этого. Это твоя тень.

Когда ты поймешь это, то станешь настоящей последовательницей Юнга. То, какие решения ты принимаешь, учитывая безобразную гримасу твоей тени, – это и есть ты.

И помни: ничто человеческое мне не чуждо.

От кислого вкуса во рту хотелось плюнуть. Проглотив желчь, она продолжала наблюдать. Ее левая щека дергалась.

Ей вспомнилась учетная книга в застегнутом на молнию кармане куртки. В ней – имена всех девушек…

По сигналу графа Óна наложила на руку Дейзи жгут и заклеила рану пластырем. Судя по ее умелым действиям, это страшное ремесло было ей хорошо знакомо.

При помощи золотой воронки граф осторожно перелил кровь с подноса в хрустальный графин. Поболтав кровь, он с восторгом поглядел на красную жидкость.

И направился к Морган.

– Не подходи! – зарычала она. – Убирайся! Отстань от меня!

Послышался голос Дейзи, слабый и отдаленный:

– Спасайся! Беги! Не давай ему прикасаться к тебе!

Встав перед Морган, граф процитировал строчки из «Красной книги»:

– «Задача состоит в том, чтобы возродить старое в новом времени. Душа человечества подобна огромному колесу Зодиака, катящемуся по дороге»…

Он снова кругами поболтал кровь в графине, оставляя на стекле темный след.

– «Все, что поднимается в постоянном движении снизу наверх, уже было там. Нет такой части колеса, которое не возвращается снова на прежнее место».

«Кощунство, – подумала Бетси, – интерпретировать «Красную книгу» как зло».

Издав тихий стон, Дейзи лишилась чувств и осела в кресле, ее голова поникла.

Бетси глотнула, ее язык прилип к нёбу.