Теневой лорд вдруг повернул голову, насторожившись, – я только мог поаплодировать мастерству теневого убийцы – на том месте, где он стоял всего секунду назад, уже никого не было. Ктуорн обернулся, чтобы взглянуть в мое лицо, скрытое под капюшоном, и в этот миг бесшумный ассасин возник снова. Дымящийся клинок опускался на шею Демона-Лорда. Удар сердца, поворот мысли… Кинжал все ниже и ниже…

Ктуорн Ганет обернулся с такой немыслимой скоростью, что даже я не смог уловить, как он это сделал. Когтистой лапой он схватил за горло своего убийцу, другой вырвал оружие из его руки. Крадущийся-в-Тенях предпринял было попытку исчезнуть, просочившись пылью сквозь пальцы врага, но четырехрогий не позволил ему. Лорд просто ухватился за голову демонического ассасина и с легкостью оторвал ее, будто у тряпичной куклы. Во все стороны, на пол и стены святой кельи брызнула черная оскверненная кровь. Тело исчезло в тот же миг, как сердце отбило последний удар. Крадущийся-в-Тенях не успел даже вскрикнуть.

Надо признать, что я испугался. Когда демон повернулся ко мне и шагнул вперед, в первый миг я не знал, что предпринять. Сил истребить его у меня не было, призрачный клинок и магия иерофантов вряд ли помогут против такого могущественного исчадия мрака.

Ктуорн Ганет сделал к моему креслу несколько шагов, и при каждом шаге его когти выбивали из камня плит красные искры.

Выход оставался один – исчезнуть. Отступить, чтобы потом вернуться с тем, кто сможет загнать этого ублюдка обратно в его подземелья.

– Зачем ты это сделал?! – рыкнул демон.

Тут я даже облегченно вздохнул – слабак! Мне-то как раз известно, что когда собираешься убить кого-то, нельзя с ним заговаривать перед атакой – чревато последствиями. Просто убивай. Молча и жестоко, желательно один раз и навсегда…

– Я готов повиноваться могущественному разрушителю, – проскрипел демон, расправляя плечи и нависая, как скала, над моим креслом. Теперь он выглядел на две головы выше меня. Широкая грудь, мускулистое багровое тело, шипы вырастают из локтей и плеч, прорезая неаккуратные дыры в перепачканной черной кровью рясе. Во взгляде его желтых глаз беснуется дикое пламя. Ха! Испугал, великан! Ты заговорил, значит, уже проиграл!

– Но я не собираюсь пресмыкаться пред тобой, как делают это слабейшие… – продолжал демон. – Я был рожден в Бездне в те дни, когда и дней-то самих еще не было. Когда ни одна живая душа не ходила по земле, не летала по воздуху, не плавала в воде. Когда Первый скрещивал оружие с самими Вечными. Я не собираюсь унижаться перед тобой, ведь ты – не Хаос, Развоплощающий и Всесильный. Ты – всего лишь его предтеча.

Тут уж я взбесился не на шутку – эта тварь еще смеет мне дерзить! Почему же Многоликий не наделил меня всей своей мощью, чтобы прикончить наглеца? Почему я искушен лишь в идеальном плетении интриг и сталкивании своих врагов между собой, в то время как сила и самое смертоносное оружие дарованы глупцам и невеждам?

– Ты готов повиноваться, чтобы достигнуть Великой Цели? – спросил я.

– Повелевай, я внемлю тебе. – Он вновь склонился в поклоне.

Да, такого противника у меня никогда не было. Ты сам, друг мой, запертый в банке, двадцать раз призадумался бы, прежде чем бросить вызов Ктуорну Ганету…

– Шип Бездны, найди мне этого Анекто, где бы он ни затаился. Найди и отправь на тот свет. Его тело можешь сожрать, и душу тоже, но только лишь после того, как принесешь его мне и покажешь. А что до гномов…

– Гномы боятся. Даже горы трясутся от их дрожи, – ухмыльнулся Ктуорн. – Они строят укрепления, они возводят непробиваемые бастионы вокруг Тэроса и ничего не знают…

– Ну ты и ловкач, друг мой… – Я позволил себе незначительную похвалу, чтобы сгладить негативное впечатление от неудавшегося убийства. – Так все провернуть, чтобы коротышки ни о чем не догадывались!

– Все выполнено до мельчайших подробностей вашего плана, Повелитель. Полагая, что в Бездне проломы, гномы не знают, что сломаны лишь их горны Рудного Эха. Дор-Тегли в Тэросе думают, что остались одни, а жестокие воины К’Талкха уничтожили двенадцать их оплотов, пока жители этих самых оплотов не покладая рук трудятся, раскапывая завалы.

– Да уж, ты истинный мастер подобных игр, Шип Бездны.

– Не нужно лести… – не клюнул на похвалу Ктуорн Ганет. – Ты хочешь, чтобы я убил Анекто? Его не станет.

– И не забудь принести мне труп. Я хочу лично полюбоваться на мертвого мерзавца…

Облик демона пошел рябью, и он тут же исчез. Я опять остался в компании с запертой в банке тенью, внимательно наблюдающей за происходящим своими алыми яростными глазами.

* * *

«Странные они, эти истарские дворяне, – подумал беловолосый пилигрим, глядя, как парочка богато одетых горожан, у которых он недавно спрашивал дорогу, поднимается по лестнице на второй этаж. – Один из них, старик с посохом, очень уж походит на мага, ну да ладно… Если сразу не узнали, то беспокоиться не о чем».

Коррин поднял кубок с вином и, случайно глянув в него, так и не успел отпить. На вишневой, почти черной поверхности напитка пробегала легкая рябь, и там, на этой ряби, отражалось его лицо. Казалось, не прошло и дня, не то что два века. Он все такой же, каким был тогда, – молодой красивый рыцарь, только что получивший шпоры и звание.

Мысли сразу же понеслись галопом, как сорвавшиеся с привязи дикие быстроногие кони, возвратив его на пару недель назад. Он вспомнил, как стоял под проливным дождем посреди окруженного мрачными, словно безлунная ночь, стенами внутреннего двора Умбрельштада. Немного в стороне виднелась черная карета, на которой Ревелиан доставил его в Цитадель. Одержимые кони перебирали копытами, прикованные к огромному стальному кольцу, вбитому в стену. Натягивая до безумия могучие цепи, они яростно взирали на него, и в их замутненных тьмой глазах ничего нельзя было прочесть, кроме отблеска пламени и жажды крови.

В грозовом небе выл дикий ветер, взбесившийся гром терзал уши, а молнии так и вовсе с цепей сорвались. Никто не охранял пленника – зачем, если отсюда он уже не сбежит. Ревелиан исчез где-то в Цитадели, оставив его в полном одиночестве. На мятежнике даже оков не было: ни цепей, ни кандалов. Он просто стоял под ночным дождем, неподвижно застыв, как статуя сэра Мура Лоргайна, последнего великого магистра ордена Руки и Меча, подле своего надгробия в мавзолее. Дождь капля за каплей впивался в волосы, превращая их в мокрые ошметки неопределенного цвета. Вообще-то было довольно прохладно, но некромант не ощущал этого, как не мог он ощутить и жар пустыни, и жалящий лед Севера – издержки сущности, как это любил называть Черный Лорд.

Ступивший за край задумчиво вглядывался в пелену дождя, накрывшую крепость. Башни Умбрельштада возвышались над ним, словно гигантские пауки-исполины, плетущие бесконечную паутину, из которой, некромант понимал, ему не выбраться никогда. Мрачный и угрюмый каземат, и он был прикован к нему будто цепью. Каждый камень здесь кричал об ушедшем – и эта утонувшая во мраке часовня, где уже сотни лет не звонит колокол и не звучат молебны; и черные окна пустой трапезной, откуда не слышится звон кубков и не льется свет; и дозорные башни, где некому стало нести караул – зачем, когда колдовскому взгляду подвластно больше… «Вот так и я, – подумал пленник. – Я тоже часть этих стен. Я сам давно уже стал камнем, и мне ни за что не покинуть кладку». Наверное, когда начинаешь ощущать себя так, твой дом и перестает быть тебе домом. Да разве этот замок был им когда-то? Если так считать, то ведь и у кладбищенского упыря тоже есть место, куда он возвращается, напившись невинной крови. Ложится на дно могилы, в свой старый гроб, накрывает себя гнилыми досками и присыпает холодной землей… «О да! – довольно хрипит мертвец. – Я снова дома». Вот только дом – это все-таки нечто другое…