Бог использует слабый пол в своих целях, чтобы продемонстрировать свое могущество и ничтожество человеческих способностей? Что касается ее одежды, то трансвестизм был давним религиозным табу, восходящим к Книге Второзакония ("Женщина не должна носить того, что принадлежит мужчине, и мужчина не должен надевать женской одежды, ибо мерзость все, делающие это, для Господа Бога твоего"). По неясным причинам Жанна считала ношение мужской одежды принципиальным вопросом. Она утверждала, что носить ее ей приказали голоса. Она носила ее не только в походе или верхом на лошади, то есть в тех случаях, когда в пользу этого были практические соображения, но и повседневно. Более того, она носила короткие туники, которые моралисты считали неприличными. Жерсон, который вряд ли знал точный покрой ее одежды, смело заявил, что Второзаконие не является частью закона Христа и в любом случае не может применяться к женщине, назначенной Богом быть воином[363].

Второй этап расследования был еще более проблематичным. Он заключался в поиске доказательств того, что Бог творил чудеса через предполагаемую пророчицу (signa), а также более древних пророчеств, желательно библейских, которые могли бы относиться к ней (scripta). Члены комиссии расспрашивали ее о голосах, долгом путешествии в Шинон и ее миссии. Но этого было недостаточно. Бог, сказали они ей, не мог пожелать, чтобы они советовали Дофину доверить солдат под ее командование и подвергать их жизни риску без положительных доказательств божественного характера ее миссии. Что же она могла им сказать, что выходило бы за рамки простого утверждения? Она ответила, что приехала в Пуатье не для того, чтобы творить чудеса. Пусть ей дадут достаточно войск, и она поведет их к Орлеану, разгромит англичан и снимет осаду. Это будет их signum. Что касается scripta, то члены комиссии обратились к широкому кругу пророческих сочинений. По всей видимости, они изучили антологию пророчеств, включая пророчества Мерлина и Беды, некоторые из которых предсказывали снятие великой осады воином, "одетым как мужчина, с телом женщины". Один из членов комиссии вспомнил пророчество Мари Робине о бедствиях, которые вскоре постигнут Францию и от которых страну спасет чистая девушка[364].

Комиссия в Пуатье представила отчет в начале апреля 1429 года. До наших дней дошло лишь краткое изложение их доклада, а также некоторые фрагментарные свидетельства его содержания, предъявленные на посмертном процессе в 1450-х годах. Выводы комиссии были шедевром двусмысленности. Они были составлены в таких сдержанных выражениях, которые позволяют предположить, что члены комиссии не хотели идти против очевидного желания Дофина верить в Жанну, но не хотели быть виноватыми, если результат окажется неудачным. Ответы Жанны, по их словам, убедительно свидетельствовали о ее личной святости, и это подтверждалось сообщениями тех, кто имел с ней дело с момента ее прибытия в Шинон. Судя по всему, она придерживалась простых, но ортодоксальных взглядов. Комиссары пока удовлетворились заявлением Жанны о том, что освобождение Орлеана станет "знаком" ее божественной миссии. Но они рекомендовали Дофину быть осторожным в этом вопросе, пока она не докажет это своими действиями. По-видимому, они также согласились с тем, что старые пророчества, по крайней мере, могут быть отнесены к ней. В остальном им нечего было сказать, во всяком случае, насколько можно судить по резюме. Вероятно, их мнения разделились. Поэтому они обошли молчанием проблемы трансвестизма Жанны и воинственного характера ее миссии. Они ничего не сказали о ее голосах и видениях, отметив лишь, что она "утверждала", что была послана Богом. В общем, они сообщили, что не нашли ничего против нее, и пришли к выводу, что, учитывая отчаянное военное положение и страдания французского народа, было бы неправильно советовать Дофину отвергнуть ее[365].

Одним из последних действий Жанны перед завершением слушаний в Пуатье было диктовка одному из членов комиссии письма, адресованного Генриху VI и герцогу Бедфорду (так называемому регенту Франции), а также командующим английской армией под Орлеаном. Оно было датировано 22 марта и озаглавлено Jhesu Maria, что стало девизом, которым она открывала все надиктованные ею документы. В нем Жанна объявляла врагу о своей миссии. "Сдайте ключи от всех городов, захваченных вами во Франции, Деве, которая является посланницей Бога, Царя Небесного", — приказывала она. Если они подчинятся и выплатят компенсацию за причиненный ущерб, она будет милосердна. Но если нет, то "я заставлю их уйти, хотят они того или нет, а если они откажутся повиноваться, то убью каждого из них". Существует множество свидетельств ланкастерской стороны о том, что это послание, а также другие подобные, последовавшие за ним, оказали на англичан весьма тревожное воздействие. Это было нечто новое в их военном опыте. Но в мире, признававшем вмешательство Бога в битвы, его нельзя было игнорировать. Англичане были разгневаны, но в то же время напуганы. Они отказались рассматривать ее вмешательство как законный акт войны и даже признать обычную неприкосновенность ее посланников. Один, привезший ее первый вызов, был расценен как посланник Сатаны и брошен в тюрьму. Когда спустя несколько недель к сэру Джону Толботу пришли за ответом, его ответ состоял из нецензурных оскорблений. Жанна, по его словам, была шлюхой, которая должна была вернуться к своим коровам и свиньям, если не хотела быть сожженной как ведьма[366].

Отчет комиссии из Пуатье позволил привлечь Жанну для помощи Орлеану. Примерно в конце марта 1429 г. ее привезли в Шинон. В замке советники Дофина рассматривали отчет и спорили о том, что с ним делать. Большинство священнослужителей с глубоким скептицизмом отнеслись к ее утверждениям и настаивали на том, чтобы Дофин ее проигнорировал. На суде Жанна показала, что лично явилась к нему, чтобы опровергнуть сомнения. Она приукрасила это свидетельство фантастическими подробностями, в чем позже призналась. Но от сути своего рассказа она не отступила. По ее словам, она была принята Дофином в присутствии канцлера Рено де Шартра, Ла Тремуя, графа Клермонского, герцога Алансонского и ряда других советников, как духовных, так и светских. В какой-то момент Карл спросил ее, как он может быть уверен, что она послана Богом. Согласно ее собственному рассказу на суде, она ответила "знаком", эффектным подтверждением божественного характера своей миссии, характер которого она отказалась раскрыть своим судьям. Она поклялась, что никому не расскажет об этом и не будет лжесвидетельствовать. Никто из тех, кто присутствовал при этом, не дожил до расследования 1456 г., за исключением герцога Алансонского, который ничего об этом не сказал. Мы никогда не узнаем, что в конце концов убедило Дофина поверить в ее миссию. Ясно лишь, что сомневающиеся среди его советников умолкли. Было решено испытать ее в планируемой операции по пополнению запасов Орлеана[367].

Пока готовились припасы и эскорт, Жанну