Она права, подумал Гидеон. В гневе он наверняка задушил бы старика, и это было бы убийством. Он ошеломленно посмотрел на хозяйку, потом взял себя в руки.

– Мадам, – сказал он, – вы спасли меня от самого себя, и я вам за это сердечно благодарен. – Гидеон поклонился со всей грацией, на которую был сейчас способен, и поцеловал ей руку, словно она была знатнейшей герцогиней. – А что до его оскорблений, не переживайте из-за них. Этот человек явно боится и ненавидит женщин. Ничто не страшит его так, как прекрасная женщина в расцвете сил. – Он снова поцеловал хозяйке руку, на этот раз так, как целуют руку красавицы, и игриво добавил:– Независимо от того, имеет она дело с кормом для поросят или нет.

Хозяйка, хихикнув, залилась краской и поспешила принести им что-нибудь выпить, чтобы успокоить нервы.

– Что здесь происходит? – послышался голос от входной двери. – Боже правый! Да это мой брат Теодор разлегся на полу. А почему он в луковой шелухе и картофельных очистках? Пруденс, девочка моя дорогая, ты здесь. С тобой все в порядке? – Бросившись к Пруденс, сэр Освальд порывисто обнял ее.

Пруденс разразилась слезами. Она пыталась успокоиться, но ничего не могла с собой поделать. Слезы ручьем текли у нее из глаз. Почему это произошло именно сейчас, было для нее загадкой. Она не плакала, когда Филипп предал ее. Не проронила ни слезинки, когда дед бил ее и когда нападал на Гидеона. Почему она рыдает сейчас, когда все кончено и добрый, милый дядюшка обнимает ее, Пруденс не могла сказать. Она лишь беспомощно всхлипывала.

Сэр Освальд неловко похлопывал ее по плечу и безуспешно пытался ее успокоить, приговаривая:

– Ну, ну, ну... – Через несколько минут он сказал: – Каррадайс, это скорее по вашей части.

Сильные руки Гидеона обняли ее, и Пруденс зарыдала еще сильнее. Гидеон взял ее на руки и понес наверх. Он нашел небольшую гостиную, ногой распахнул дверь и сел на диван, держа Пруденс на коленях. Припав к его груди, она тихо всхлипывала.

Он молча поглаживал ее волосы, каждый сорвавшийся с ее губ звук отдавался в его сердце. В этих объятиях не было страсти, только теплая успокаивающая сила. И слезы понемногу утихли. В камине потрескивали дрова. Пруденс прижалась к Гидеону, прислушиваясь к стуку его сердца и нежному шипению пламени в камине. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Он неловко шевельнул рукой, и к Пруденс вернулось присутствие духа. Она выпрямилась.

– Твоя раненая рука... ты ее снова повредил? Может быть, не надо меня держать?

Не обращая внимания на ее вопрос, Гидеон теснее прижал ее к себе.

– Прости, я должен был пойти с тобой, настоять на том, чтобы проводить тебя домой...

– Шшш... – Она приложила палец к его губам. – Теперь все кончилось. Действительно кончилось.

– Да.

Он мягко поднял ее лицо и нежно поцеловал. Должно быть, у нее вырвался какой-то звук, потому что Гидеон тут же разжал объятия и отпрянул.

– Я тебя обидел?

– Нет, – пробормотала она, закинув руки ему за шею, снова притягивая его к себе.

Какое блаженство! Она на мгновение задумалась, случится ли это снова, но сейчас она просто хотела лежать в его объятиях. Целовать его, смакуя каждое мгновение, не строя никаких планов и ни о чем не думая. Только о Гидеоне. Наслаждаться его теплом, силой, его покровительством. И поцелуями.

– Я должен был защитить тебя. Я обещал оберегать тебя, но...

– Шш... Это не имеет значения.

На его лице отразилось мучившее его чувство вины. Гидеон взял ее за руку.

– Этот старый мерзавец наделал тебе синяков.

– Горячая ванна все поправит. Внешне это выглядит хуже, чем есть на самом деле. Когда ты рядом, я никакой боли не чувствую.

– Я велел принести тебе бренди. Это поможет тебе заснуть по дороге домой. Я понимаю, как ты измучилась сегодня ночью, но бренди поможет тебе успокоиться. – Его глаза светились заботой. – То, что случилось, скверно... но хуже всего... Мне жаль, что так вышло с Оттербери, Пруденс.

– А мне – нет. Я к тому времени расторгла помолвку с ним, – сказала она.

Ничего не понимая, Гидеон посмотрел на нее.

– В тот день, когда ты пришел ко мне... я сказала, что Филипп придет в два часа. Я не могла долго говорить с тобой, поскольку нервничала из-за того, что мне через несколько минут предстоит расторгнуть помолвку.

– Так ты в тот день расторгла помолвку?

– Да. Я сказала, что не выйду за него. Не могу понять, с чего я вообразила, что люблю такого человека. Ребенок его нисколько не волновал, Гидеон. – Судорога пробежала по ее лицу.

– Ох, милая. – Он погладил ее по щеке. – Узнать, что он женат и его жена беременна... Для тебя это была ужасная новость.

– Да, это был шок. Не стану отрицать, какое-то время мне было больно. Не понимаю, почему Филипп мне прямо не сказал обо всем, – пожала плечами Пруденс. – Я ведь уже сказала ему, что не выйду за него замуж. Думаю, он опасался, что его жена узнает обо мне. – Она вздохнула. – Ты был прав. Я вообразила себе, что влюблена... но мне тогда не было и семнадцати... я была так одинока. И тогда я совсем не знала, что такое любовь.

– А теперь знаешь?

Она посмотрела на него сияющими глазами.

– О да.

У него вдруг перехватило дыхание.

– Ты сказал мне, что хочешь, чтобы я была рядом, – мягко напомнила она.

Гидеон кивнул.

– Я хотела быть с тобой почти с той минуты, как впервые тебя увидела, – сказала Пруденс. – Я изо всех сил сопротивлялась искушению, чтобы сдержать слово, данное Филиппу, но не смогла. Моя воля, несмотря на все усилия, так и не одолела мое сердце. Думаю, я была твоей с самой первой встречи.

Гидеон ничего не сказал. Он оцепенел.

– Ты как-то сказал «приди, любимая моя». Твое предложение еще в силе?

Спазм мешал ему говорить.

– Ты знаешь, что да, – с трудом выговорил Гидеон. – Пруденс, ты мое сердце, моя душа. Я не представлял, что такое бывает.

Он целовал ее, целовал, как редкую драгоценность. Целовал как любимую женщину, даря ей всего себя.

– Скверное дело! Очень скверное! – В комнату вошел сэр Освальд. – Я принес вам глинтвейн.

Гидеон и Пруденс отпрянули друг от друга. Потом Гидеон демонстративно притянул Пруденс к себе.

– Ты моя. Нам нечего скрывать.

Пруденс улыбнулась и прильнула к его груди. Она не смогла бы скрыть своих чувств, даже если бы захотела.

Сэр Освальд поставил горячий напиток на стол и поспешил к камину.

– Несмотря на теплую ночь, я продрог до костей. Маленькую Пруденс похитил мой родной брат! Кто в это поверит? А то, как он обошелся с тобой, потрясло меня до глубины души!