Он подошел к доске и быстро написал некоторые параметры, характеризующие ядро звезды сразу после взрыва.

— К счастью, меня обычно вышибают из соревнований на первых же этапах, — пошутил он. — У меня всегда оставалось время на чтение.

Изабель оживилась.

— А знаешь, звездочет, в этом что-то есть… — Она снова схватила маркер и стала быстро строить новые вычисления.

Прахт, с удовольствием наблюдавший сей оживленный диалог, решил вернуть молодежь с небес на землю.

— Все это чудесно, но боюсь, до взрыва следующей сверхновой мы не доживем.

— А и не надо! — ответил Джерри. — Один такой взрыв произошел в феврале 1987 года…

— …когда рванула голубая звезда Сандулик, — закончила за него Изабель.

— Точно! — обрадовался и Прахт-старший, а сын тем временем продолжал:

— В Чили астрономы ее обнаружили заблаговременно и исследовали, используя всю имеющуюся аппаратуру. Но самые современные данные были получены в Австралии. В Южном полушарии взрыв был вообще лучше виден. И знаешь, по чистой случайности там работает мой старый приятель по Астрономическому клубу. Я уговорю его переслать нам записи.

— А можно попросить, чтобы экспресс-почтой? — воскликнула Изабель, вся горя от нетерпения. — Я оплачу.

— Нет, нет, — замотал головой Джерри. — Это мой подарок. — Он снял трубку и улыбнулся отцу. — А звонок папа оплатит.

Поскольку в обсерватории всегда кто-нибудь да не спит, Джерри в считаные минуты выяснил, что у них действительно лежат многочисленные кассеты с пленкой, на которой запечатлено это событие. И они с радостью снимут для него копии.

— Это просто замечательно! — просияла Изабель. — Хочешь, мы с тобой вместе работу закончим?

— Ни за что! — отказался молодой человек. — Пока что все это было похоже на развлечение, а дальше придется пахать. Ты ведь знаешь, у меня аллергия на науку.

— Джерри! — добродушно погрозил пальцем Прахт-старший. — Если не перестанешь строить из себя эксцентрика, я открою Изабель твою страшную тайну.

— Нет, пап, не смей. Пожалуйста!

— А что такое? — спросила Изабель, не скрывая любопытства.

Пути назад не было. И Прахт-старший открыл великую тайну своего сына:

— Джерри на самом деле не ушел из старших классов.

— Нет, ушел! — в отчаянии прокричал сын.

Не обращая на него внимания, отец повернулся к Изабель:

— На самом деле его выгнали за поведение.

— Ну, вот видишь? — обрадовался Джерри.

— Но, учитывая его занятия в планетарии, баллов для аттестата у него было уже достаточно, и школа выдала ему документ об окончании в качестве прощального подарка.

— Это правда? — накинулась на приятеля Изабель.

Джерри смущенно развел руками.

— Ну, вроде того…

— Послушай, — предложил Карл, — может, вы здесь устроитесь поудобнее и ты сам все расскажешь? А я пока засяду за телефон, надо договориться о публикации.

Изабель опустилась в кресло и глубоко вздохнула:

— А надо ли, Карл? Может, это такая вызывающая теория, что ее побоятся напечатать?

— Ты права. Но даже если это так, много людей ждут не дождутся, чтобы напечатать все, что ты им предложишь. Поэтому нам сейчас надо выработать стратегию. Значит, так. Ты все изложишь кратко, с тем чтобы можно было отправить им твою статью в виде письма. Тогда до нее не доберется ни один рецензент. И ты опубликуешь свои данные, не вывалявшись в грязи. Это уже почти аксиома: самые крупные открытия в современной науке публиковались в самом сжатом виде.

— А нельзя подождать денек? — В голосе Изабель слышалась грусть.

— Двадцать четыре часа ничего не изменят, — ответил профессор. — Эта проблема ждала своего решения со времен Исаака Ньютона. Но ты меня удивила, Изабель, для тебя это так не свойственно. Что, страшновато?

— Нет, — ответила девушка. — Просто стоит нам объявить о новом открытии, как все начнется сызнова. Сумасшедший дом. Если честно, эту часть своей работы я прямо-таки ненавижу. Мне сама работа интересна, а не шумиха вокруг нее.

— Но, Айза, — сказал Джерри, — ты разве не понимаешь значения своего открытия?

— Вот-вот! — поддакнул отец. — В наши дни столько слышишь спекуляций о том, что произошло после Большого взрыва. Самая распространенная на сегодняшний день теория — что все раскалилось, и накопился огромный запас энергии. И что в этот изначальный момент все силы природы были едины и тесно взаимосвязаны. Твои вычисления как раз и служат доказательством этому. Просто поразительно! Настоящая сенсация! Ты лучше приготовься к самым ярким в своей жизни фотовспышкам.

Чарли Розенталь плакал.

За свои двадцать с лишним лет врачебной практики он только однажды терял самообладание — когда его сын упал с велосипеда и лежал в больнице без сознания.

— Адам, какой ужас! Мне так жаль! — всхлипывал он. — Ты мой лучший друг. А больше всего меня убивает, что я ничем не могу тебе помочь.

Адам положил руку ему на плечо.

— Успокойся, не надо так расстраиваться, — мягко сказал он. — Худшее еще впереди. Плакать потом будешь. А пока скажи, к какому мне специалисту обратиться?

— Я тут поспрашивал, все пришли к единому мнению, — надо идти к Уолтеру Хьюлету в Центральную больницу Массачусетса.

— А что в нем такого особенного? — устало поинтересовался Адам.

— Он будет лечить тебя не по учебникам. У него отец умер от Альцгеймера.

У Адама началась истерика. Он закричал:

— Ну, какой же ты врач, Розенталь? Ты разве не знаешь, что самое страшное в Альцгеймере — когда смерть не приходит?

— Хорошо, Адам, хорошо, — занервничал Чарли. — Просто… распад личности…

— …хуже, чем смерть, — закончил за него Адам.

Чарли набросился на него:

— Послушай, если не считать СПИДа, в медицине нет другой области, которая бы развивалась с такой интенсивностью. Это я тебе не для успокоения говорю!

— Я знаю, Чарли. Уже известно, что один из дефектных белков происходит из гена на 21-й хромосоме. Но мне это никак не поможет. Времени нет.

— Ну, вот что, старик, обсудить это лучше с Уолтером. Он ведет какие-то исследования по теме нейротрофического фактора клеток. Кто-то ведь должен был первым получить укол пенициллина и не умереть от инфекции. А кроме того, Хьюлет собирается совершить неслыханное и навестить тебя на дому.

Чарли положил руку отчаявшемуся другу на плечо, и они вдвоем перешли из уставленного книгами кабинета в гостиную, где их жены разговаривали, сидя у камина. Огонь из газовой горелки отбрасывал на стены зловещие тени.