– А они опасны.

Поддавшись порыву, Роджер поцеловал Брианну. Она удивилась, однако привстала на цыпочки и поцеловала его в ответ, нежно и быстро. Со стороны наблюдавших за ними людей донеслось недовольное «Кхм!».

– В церкви! Да еще и в канун Рождества! – раздалось откуда-то сзади шипение.

– Ну, не совсем в церкви, Анни, это же только притвор.

– Да он же вообще сын священника!

– Анни, ты ведь знаешь пословицу про сапожника без сапог? Проповедник недосмотрел, что его сын угодил в лапы к дьяволу… Пойдем уже внутрь, давай.

Голоса удалились под громкий стук женских каблучков и более мягкий звук мужских шагов. Брианна с усмешкой глянула на Роджера.

– Ты угодил в лапы к дьяволу?

Он улыбнулся и погладил ее по щеке. В честь Рождества Брианна надела бабушкино ожерелье, а ее кожа сияла не хуже жемчужин.

– Если я ему зачем-то нужен.

Ответить Брианна не успела – в открывшуюся дверь ворвался пропитанный туманом воздух.

– О, мистер Уэйкфилд, вы ли это?

Роджер обернулся. На него уставились две пары горящих любопытством глаз. Они принадлежали двум пожилым низкорослым дамочкам, которые стояли под ручку. Из-под фетровых шляпок выбивались седые пряди.

– Миссис Макмердо, миссис Хэйз! Счастливого Рождества! – улыбнулся им Роджер.

Миссис Макмердо жила через два дома от преподобного и каждое воскресенье ходила в церковь пешком на пару со своей подругой миссис Хэйз. Роджер с самого детства был знаком с ними обеими.

– Перешли на сторону Римско-католической церкви, мистер Уэйкфилд? – поинтересовалась Крисси Макмердо.

Джесси Хэйз хихикнула. Красные вишенки на ее шляпке подпрыгнули.

– Пока еще нет, – по-прежнему улыбаясь, отозвался Роджер. – Сопровождаю подругу на службу. Вы знакомы с мисс Рэндалл?

Он вывел Брианну вперед и представил всех друг другу, посмеиваясь про себя. Старушки разглядывали Брианну со слишком явным интересом.

Для миссис Макмердо и миссис Хэйз появление Роджера здесь так красноречиво говорило о его серьезных намерениях, как будто он дал объявление на всю страницу вечерней газеты. Жаль, Брианна этого не понимала.

Или понимала?.. Девушка тайком улыбнулась и чуть сильнее сжала руку Роджера.

– Ох, смотри, уже парнишка с кадилом вышел! – воскликнула миссис Хэйз, заметив второго мальчика в белой рясе, который появился у алтаря. – Пойдем скорее, Крисси, а то нам места не останется!

– Приятно с вами познакомиться, дорогая, – обратилась миссис Макмердо к Брианне, наклонив голову так низко, что шляпа вот-вот была готова соскользнуть. – Ох, какая высокая красавица! – Она глянула на Роджера с блеском в глазах. – Повезло найти парня под стать, а?

– Крисси!

– Иду, Джесси, иду! Чего так бояться, есть еще время…

Поправив шляпку, украшенную по краям перьями, миссис Макмердо неторопливо последовала за подругой.

Сверху донесся колокольный звон. Роджер взял Брианну за руку. Джесси Хэйз вовремя глянула через плечо, и на ее лице расплылась хитрая, понимающая усмешка.

Брианна обмакнула пальцы в небольшую каменную чашу, установленную в стене у дверей, и перекрестилась. Роджеру этот жест показался странным образом знакомым, несмотря на его католические истоки.

Много лет назад, во время прогулки по холмам, они с преподобным наткнулись на священный источник, спрятанный в роще. У крошечного ручья стоял плоский камень. Время почти стерло с него вырезанные линии – осталась лишь тень человеческой фигуры.

Над темным прудиком, в который впадал источник, витали древние тайны. Роджер с преподобным молча постояли там, а затем преподобный зачерпнул горсть воды и вылил у подножия камня. Следующей он умыл лицо. Лишь потом они оба опустились на колени у источника, чтобы напиться прохладной воды.

Когда преподобный наклонился, Роджер заметил обрывки ткани, привязанные к веткам дерева. Обеты, молитвы, которые оставляли те, кто посещал древнее святилище.

Столько тысячелетий люди осеняют себя водой, прежде чем высказать потаенные желания?.. Роджер макнул пальцы в чашу и неловко коснулся лба и сердца, произнеся про себя нечто похожее на молитву.

Они с Брианной нашли места в восточном трансепте, где устроились рядом с неугомонным семейством. Взрослые рассаживали сонных детей и постоянно передавали туда-сюда верхнюю одежду, сумки и детские бутылочки под аккомпанемент невидимого органа. Играли «О малый город Вифлеем».

Потом музыка смолкла. Воцарилась тишина – все замерли в ожидании. Послышались громкие ноты рождественского гимна «Придите, верные».

Роджер поднялся вместе с паствой, когда процессия двинулась по центральному проходу. Вновь показались послушники в белых рясах. Один помахивал кадилом, которое обдавало людей пахучим дымом, другой нес книгу, а третий – большое распятие. Жуткая фигура на нем была измазана красной краской, чье кровавое эхо перекликалось с ало-золотым одеянием священника.

Роджер невольно почувствовал отвращение. Смесь варварской помпезности и нестройных песнопений на латинском совершенно не вязалась с его представлениями о церкви. Однако по мере продолжения мессы ситуация менялась. Священник читал Библию, знакомую Роджеру, а потом его охватила привычная для службы скука. Разносились типичные пожелания мира, добра и любви, и слова эти всплывали на поверхности его мыслей безмятежными белыми лилиями.

К тому времени как паства опять поднялась, Роджер уже не видел ничего странного. Его окружала знакомая церковная духота, смешанная с запахами влажных шерстяных вещей, воска и – едва заметного – виски, которым угощались некоторые прихожане. Благодаря этому всему Роджер почти перестал различать сладковатый ладан. Однако, глубоко вдохнув, он уловил легкий аромат свежей луговой травы, исходящий от волос Брианны.

Они поблескивали в тусклом свете, густые и мягкие; темно-фиолетовый свитер только подчеркивал их цвет. Медных искр было не видать, но Роджер с наслаждением вглядывался в глубокий рыжий оттенок, так напоминающий окрас благородного оленя. Его вдруг охватили та отчаянная тоска и желание, которые он испытал, когда вдруг увидел зверя в горах.

Апостол Павел явно знал, что делал, когда запрещал женщинам открывать волосы. Похоть?.. Роджер вдруг вспомнил пустой коридор и пар, исходивший от кожи Брианны, прохладные пряди, похожие на змей, на ее плечах… Он поспешно уставился на алтарь: священник поднимал плоское блюдо с хлебом, а мальчишка рядом с ним яростно тряс колокольчиком.

Наблюдая за Брианной, когда та пошла принимать Святое Причастие, Роджер с тревогой осознал, что уже давно бессловесно молится. Он слегка успокоился, поняв суть своих чаяний. Не низменное «пусть она станет моей», отнюдь. А более скромное – и приемлемое, как он надеялся, – «пусть я стану ее достоин, пусть я научусь ее любить, позволь мне о ней заботиться». Роджер вдруг почувствовал на себе любопытный взгляд мужчины, сидящего рядом, и выпрямился, смущенный, будто кто-то подслушал его очень личный разговор.