Оборачиваюсь — на меня несется рыцарь. Копье опущено, точкой в руке направлено на меня. Конь задыхается, на губах пена, но все равно сумел развить огромную скорость — разрезаемый воздух разбрызгивает кровь с узкого наконечника. Я буду не первой его жертвой.

Не успел ни отскочить, ни придумать маневр посложнее — с неба метнулся зеленый комок, вцепился лапами в отверстия забрала, заорал, не переставая махать крыльями. Возможно, даже плюнул — по слухам, мой невоспитанный птиц и не на такое безобразие способен.

Не знаю, что подумал рыцарь, но одно несомненно — видимость у него упала до нуля. Попугай у меня, конечно, со странностями, но не стеклянный. Перерожденный оказался в затруднительном положении: левая рука занята щитом, правая копьем — какие бы изменения ни произошли в его организме, лишней конечностью он не обзавелся.

Отгонять взбесившегося птица ему было нечем.

Бить себя по лицу окованным железом щитом он не стал — копье, направленное на меня, полетело на землю. Рыцарь потянулся латной перчаткой к лицу, намереваясь разобраться с летающим агрессором.

— Беги!!! Зеленый!!! — заорал я, отшатнувшись от пронесшейся в считаных сантиметрах лошади.

Меня он услышал или понял, что этого бронированного великана заклевать не получится, но, оторвавшись от своей жертвы, птиц ловко скользнул влево, увернувшись от руки возмездия. Но недостаточно быстро — всадник взмахнул второй, на лету врезав вслед улепетывающему попугаю серединой щита. Там, насколько я заметил, блестел ромбик короткого шипа.

Сзади я не разглядел, повезло Зеленому или все же угодил на сталь, — просто птиц с испуганным воплем отлетел, будто мячик от ракетки, и рухнул в траву.

А всадник начал осаживать лошадь, разворачиваясь.

Присел, ухватил валяющийся без дела арбалет (будто специально под ногами оказался). Ногу в стремя; рычаг на себя. Быстрее! Еще быстрее! Дождь опять накрапывает, и это при солнце ясном, но мне он не мешает — тетива вымокнуть не успеет. Надо очень быстро прикончить этого всадника, затем добить упавшего и найти Зеленого. Птиц не бросил своего самозваного стража и теперь, если еще жив, ждет меня. Попугай на земле — будто самолет сбитый, полностью беспомощен.

Лишь бы жив был — я его обязательно на ноги поставлю.

На крыло…

Наверное, эта конная тварь удивлена. У пешего шансов нет, а выручать меня никто не спешит. Но со стороны я, наверное, кажусь самым спокойным человеком на этом берегу. Ни страха, ни суеты — нет у меня на это времени, нет, ведь надо друга пернатого выручать. В этом чужом мире он — вся моя семья: зеленый комок из перьев, наглости, алкоголизма и преданности.

Прав я был в своих подозрениях — Зеленый вовсе не попугай. Орел он. Только мелкий.

Нож вернулся за голенище, вместо него вытаскиваю болт.

Последний…

Рыцарь размахивается топором на длинной рукояти — отводит его в сторону. Будто косой работать собрался… меня скосить…

Помолиться не успеваю — нет времени. Даже прижать приклад к плечу уже не успеваю — вскидываю оружие будто пистолет. Толчок в руку, болт с отрывистым лязгом проламывает пластину забрала, оставив снаружи лишь кончик оперения. Всадник не успел ударить — только что выпрямлялся натянутой струной, был напряжен и вдруг расслабился, превратился в кисельную фигуру. Безвольные руки разлетаются в стороны — топор кувырком летит на землю. Сейчас и сам туда же отправится — это все.

Увидеть окончание я не успел — страшный, непереносимо болезненный удар в спину швырнул меня на траву. На остатках адреналинового запаса ухитрился вскочить, развернуться, одновременно выхватывая меч. Так и есть — недобитый коротышка стоит в двух шагах, опуская свой двуручный кладенец для нового сокрушительного удара.

Мечи скрестились с такой силой, что едва удержал рукоять. Все же выдержал — отбил. В спине дыра — похоже, серьезная, — с ногой тоже нелады — подворачивается. Не выдержать мне долгого боя — кровью раньше изойду при любом раскладе. Шаг вперед, стремительный выпад — в отчаянной попытке пытаюсь вбить лезвие в щель забрала. Ставлю все на один удар.

Не получилось…

Тварь просто подставляет под меч бронированный лоб, чуть присев, жестко чиркает мне по груди и почти тут же, без замаха вбивает под дых латный кулак сломанной правой руки.

Я и в лучшие дни боксерской юности бил слабее… причем несломанной…

Растягиваюсь плашмя, несмотря на нестерпимую боль, неуклюже бью с земли, не сразу поняв, что нечем — потерял меч при падении.

Все, Дан, для тебя бой окончен…

Опять удар в грудь — тяжелый боевой сапог придавил к земле, чуть выше упирается острие меча. Черный шлем наклоняется, за щелью забрала угадываются ненавистные змеиные глазки.

— Кто вы?! Отвечай!

Голос спокойно-равнодушный, тоскливый, как у Йены был… без эмоций. Тварь разговаривает — ей что-то надо от меня узнать, причем срочно: даже от боя отвлеклась. Обойдется… некогда мне с ней разговаривать — мне Зеленого выручать надо.

Под спиной мокро от дождевой влаги и крови — моей крови. Тянусь к голенищу — за ним притаился мой последний шанс.

— Кто вы? Откуда приходите?! Почему возле вас мы теряем силу?! Как вы это делаете?! Отвечай! Ты умираешь! Отвечай или умрешь очень болезненно! Я еще могу спасти твою жизнь, но мне нужны ответы! Отвечай!

Острие меча вдавливает стальную ткань кольчуги в мясо, заставляет проволочные кольца раскрываться.

Боль такая, что не сдерживаю стона, кашляю кровью. Сейчас, эсэсовец… я тебе отвечу… Так отвечу, что тебе в любой опере рады будут — ведь голос у кастратов будто сахарный…

Подаюсь к врагу, сам насаживая себя на меч. Ерунда — хуже уже не будет. Пах не защищен — всаднику его беречь вообще ни к чему. А нож хороший, и ударил я на совесть — по рукоять вошел.

Теперь кричит тварь, отшатывается, с воем сгибается, падает на колени, прижимая руки к ране. Пытается латными перчатками приласкать свои пострадавшие висюльки.

Поднимаю свой меч, вскакиваю почти резво — будто не изранен со всех сторон. Перерожденный внезапно умолкает, поднимает левую руку, расстегивает завязку шлема. Правая, поломанная, дергается, пытается помешать своей напарнице. Крепко гадине досталось — сама с собой уже дерется…

Левая побеждает — шлем отлетает в сторону. Мертвенно-бледное лицо мальчишки: одна половина лица застыла безжизненной маской, вторая гримасничает, скалится, щурится от ненавистного солнца. И голос: невнятный, отрывистый, непохож на прежний. Не спокойный и не требовательно-равнодушный — умоляющий, срывающийся:

— Убей! Убей! Убей! Давай же! Быстрее!!! Я не могу!..

У меня получилось… у меня сегодня вообще все получается. Почти все…

С одного удара.

Обезглавленное тело завалилось набок. Я, попытавшись развернуться, упал рядом — земля внезапно коварно вывернулась из-под ног, ударив в спину. Похоже, на палаческую работу последние силы ушли: остатка с трудом хватило перевернуться на живот, а потом — все, конечная остановка. Попытка ползти не привела ни к чему — лишь ногти ломаю о землю.