— Валяй дальше! — подстрекал Дель Map. — Я твою породу знаю. Ты надо мной верха не возьмешь, а может, и мне тебя не скрутить, но работать на себя я тебя заставлю. Ну, что же, валяй!

Майкл так и сделал. Чистокровный пес, он, несмотря на оба поражения, прыгнул, обнажив клыки, стараясь вцепиться в горло этого человека, в котором было так мало человеческого. В нем было что-то чуждое и неуязвимое, и нападать на него было так же бесполезно, как нападать на стену, дерево или на скалу.

Опыт был повторен. Горло Майкла было вновь схвачено, и большие пальцы вновь нажали на сонные артерии — приток крови к мозгу снова прекратился, и Майкл вновь потерял сознание. Если бы он был сверхнормальным чистокровным псом, то продолжал бы атаковать своего неуязвимого врага, пока бы сердце не разорвалось в груди или с ним не сделался бы припадок. Но он был вполне нормален. Это существо было неприступно и твердо, как алмазная скала. Победа над ним так же невероятна, как победа над асфальтовым тротуаром. Это был дьявол — в нем совмещались твердость и холод, злоба и мудрость, свойственные дьяволу. Он был воплощением зла, как баталер — воплощением добра. Оба были двуногими белыми богами. Но этот был богом зла.

Майкл не рассуждал об этом или о чем-либо ином. Но определить его чувства к Дель Мару и описать их на человеческом языке можно только этими словами. Если бы Майкл боролся с настоящим человеком, то яростно и слепо напал бы, нанося и получая удары в разгаре драки, и человек с горячей кровью также получал бы и наносил свою долю ударов. Но этот двуногий бог-дьявол не знал слепой ярости и не был способен к страстному самозабвению. Он, как ловко сложенная стальная машина, проделывал вещи, какие Майкл никак не мог ожидать, — вещи, известные лишь немногим людям, кроме профессиональных дрессировщиков: его мысль всегда предвосхищала мысль Майкла, — поэтому и его действие всегда предвосхищало действие Майкла. Этому его научили в школе Гарриса Коллинза, который был нежным и страстным супругом и отцом, но оставался дьяволом в обращении с животными. Он создал ад для животных, царствовал в этом аду и обратил его в доходное предприятие.

* * *

В Сиэтле Майкл стремительно сбежал со сходней, так сильно натягивая при этом ремень, что раскашлялся и чуть не задохся. Дель Map холодно обругал его, но Майкл, ожидая встречи с баталером, искал его на первом же перекрестке, а затем и на всех следующих с неослабевающим рвением. Но среди множества людей, окружавших его, баталера не было. Вместо радостной встречи Майкл оказался в кладовой отеля «Новый Вашингтон», где день и ночь горело электричество и где громоздились груды сундуков. Сундуки эти постоянно передвигались с места на место, их снимали и уносили прочь или нагромождали новые. Между этими сундуками привязали Майкла и поручили надзор за ним одному из носильщиков.

В этой ужасной обстановке он провел три дня. Носильщики полюбили его и приносили ему неимоверное количество остатков из ресторана. Но Майкл был слишком разочарован и опечален, чтобы объедаться, а Гарри Дель Map, зашедший в кладовую, устроил носильщикам скандал за нарушение инструкции о кормлении собаки.

— Этот парень не очень-то хорош, — заявил старший носильщик своему помощнику после ухода Дель Мара. — Он больно лоснится. Я никогда не любил жирных брюнетов. Моя жена — брюнетка, но, благодарение Создателю, ее кожа не лоснится.

— Верно, — согласился помощник. — Я таких ребят знаю. Если ткнут в него нож, то и тогда не покажется кровь. Потечет сало.

Излив свои чувства, они немедленно угостили Майкла еще большим количеством мяса, но он не мог проглотить ни кусочка — так велико было желание увидеть баталера.

Тем временем Дель Map послал в Нью-Йорк две телеграммы. Одна была адресована в школу дрессировки Гарриса Коллинза, где находились его собаки на время его отсутствия.

«Продайте моих собак. Вы знаете, что они умеют делать и какова их стоимость. С ними кончено. Вычтите за содержание, остаток передадите при встрече. Везу чудо-собаку, все прежние номера меркнут. Это — боевик. Увидите сами».

Вторая телеграмма была адресована его агенту.

«Приступайте к делу. Рекламируйте вовсю. Известите всех. Успех обеспечен. Боевик. Назначайте цены выше повышенных цен. Подготовьте к моему приезду выступления с моей собакой. Вы меня знаете. Знаю, что говорю. Повышенные цены все время, где бы мы ни выступали».

Затем появилась клетка. Увидев Дель Мара, входящего в кладовую с клеткой в руке, Майкл сразу подозрительно отнесся к ней. Минутой позже его подозрения оправдались в полной мере. Дель Map предложил ему войти в нее, но Майкл отказался. Ловким движением схватив его за ошейник, Дель Map приподнял его и сунул в клетку, вернее — просунул в клетку часть туловища, потому что Майкл уперся передними ногами в порог. Дрессировщик не терял времени. Кулаком свободной руки он быстро ударил по передним лапам. От боли Майкл поднял лапы — и в следующую секунду оказался уже внутри. Он рычал от негодования, яростно и тщетно бился о прутья клетки, а Дель Map тем временем запирал дверцу.

Затем клетку вынесли и поставили на грузовик среди прочего багажа. Дель Map, заперев дверцу, исчез, и Майкл остался на грузовике с двумя незнакомыми ему людьми. Дорогой грузовик подбрасывало на всех камнях. Клетка была мала, и Майкл едва помещался в ней и не мог вытянуть головы. Крышка давила на голову, грузовик при каждой выбоине подскакивал со своим грузом, и голова Майкла больно ударялась о крышку клетки.

Кроме того, клетка была коротка, и Майкл был вынужден упираться носом в прутья. Выскочивший из-за угла автомобиль заставил шофера внезапно затормозить. Клетка сразу остановилась, и Майкл стремительно полетел вперед. Затормозить свой ход он не мог, единственный тормоз, находившийся в его распоряжении, был его нос, и Майкл остановился только тогда, когда ткнулся носом в прутья.

Он пытался устроиться лежа на этом небольшом пространстве, хотя при толчках его губы с силой прижимались к зубам, были порезаны и сочились кровью. Но худшее было впереди. Одна из передних лап выскользнула через прутья и осталась на дне грузовика, где с визгом и скрипом подпрыгивали чемоданы. При толчке ближайший чемодан покачнулся и слегка сдвинулся с места. Качнувшись на прежнее место, чемодан придавил лапу. Майкл взвыл от неожиданной боли и инстинктивно, изо всех сил пытался втащить раздавленную лапу обратно в клетку. Пытаясь втащить лапу, он вывихнул себе плечо, и боль поэтому только усилилась. Майклом овладел страх, свойственный всем животным и людям, — страх западни. Он вышел из себя, бешено бился в клетке, напрягая все связки и мускулы поврежденного плеча и лапы. Положение все ухудшалось, и боль становилась все невыносимее. Майкл даже вцепился зубами в прутья, стараясь достать чудовище, захватившее в плен его лапу и не желавшее ее отпустить. При следующей выбоине чемодан качнулся как раз настолько, что Майклу удалось бешеным усилием вытащить из-под него лапу.

На вокзале клетку сняли с грузовика. Носильщик был не груб, но так небрежен, что клетка выскользнула из его рук и перевернулась; ему удалось подхватить ее на лету, пока она еще не успела удариться об асфальтовый пол. Но Майкл беспомощно скатился вниз, на другой конец клетки, и всей тяжестью тела налег на поврежденную лапу.