Не дожидаясь ответа, он пошел вперед, растворяясь среди молодых дубов и кленов, как привидение. Мюллер глубоко вздохнул и скользнул на водительское сиденье. Подождав пять минут, он тронулся с места и, проверив, нет ли машин, выехал на дорогу. Ян был, как всегда, прав — черт бы его побрал: не было никакой необходимости спешить и волноваться. Они затягивали петлю, и сейчас нельзя было ошибиться.

Машина стала подниматься вверх по склону; снова показался кирпичный забор, старый, поросший мхом, и вот через сотню футов появились кирпичные столбы, обозначавшие въезд. Мюллер выехал на поросшую травой боковую дорожку, заглушил двигатель, вытащил мобильный телефон и настроился на связь с Яном, ожидая его звонка. Потом он еще раз посмотрел на Спиридиса. Он что, двигался или поменял положение из-за движения машины? Мюллер внимательно осматривал дорогу, деревья, стену и вдруг увидел маленькую камеру на столбе. Камера смотрела прямо на него.

Черт побери, он должен был заметить ее раньше. Здесь, наверное, повсюду камеры натыканы. Повинуясь инстинкту, он снова завел машину и въехал на длинную, усыпанную гравием подъездную дорожку. Зачем давать Драгумису время подумать? Если им повезет, кроме старого грека, там больше никого не окажется. Мобильный телефон на сиденье завибрировал. Это означало, что Ян уже внутри, но говорить не может. Мюллер почувствовал, как сердце его забилось с опасной частотой, и жадно вдохнул спертый воздух салона. Он постарался припарковать автомобиль таким образом, чтобы он по возможности не был виден из окон дома, затем выскочил из машины и рванулся к передней двери.

В машине Спиара никого не было, значит, они оба — и парень, и священник — внутри. Не обращая внимания на камеру у двери, Мюллер нажал на огромную латунную ручку. Дверь оказалась незапертой. Либо Ян быстро сработал, либо скорее всего явная ловушка. Он достал из-за пазухи пистолет и свободной рукой подтолкнул дверь. Ничего не произошло. Ему был виден красивый бело-голубой восточный ковер у подножия лестницы и широкие арки перед залитыми светом комнатами по обе стороны холла. Мюллер быстро вошел внутрь и направился к двери. Первый выстрел напугал его, но к тому моменту, когда прозвучал второй, он уже был на полу, откатываясь вправо. Инстинкт самосохранения заставил позабыть о возрасте. Он слышал как минимум один отчетливый стук пули по дереву. Задев какую-то массивную деревянную ножку, Мюллер поднялся на колени, ударившись головой о столешницу огромного обеденного стола.

Туман застилал глаза, но Мюллер понял, что находится в столовой — скорее всего не на линии огня. Он проверил, не задело ли его. Нет, похоже, цел. Выстрелы были сделаны откуда-то с верхней части лестницы. Драгумис — если это был он — поджидал, пока он подойдет поближе, но его мишень оказалась вне досягаемости. Зрение возвращалось; немец покачал головой. Ему повезло. У него больные колени, все лицо в синяках, и он никогда не сможет подняться по этой лестнице, но это не важно: главное, ему удалось войти в дом. Он посмотрел вперед, в противоположную часть холла. Там находилась большая, красиво обставленная гостиная. Свет, проникавший через французские окна, освещал белый диван, стеклянный столик, толстый шерстяной ковер. Это напомнило ему о другой комнате — в доме, которым он когда-то владел, где когда-то был почти счастлив. Не стоит думать об этом сейчас. В дальнем конце гостиной рядом с высоким шкафом с застекленной дверцей он заметил дверь. В таком доме должна быть задняя лестница. Он должен найти ее, а потом — Яна. Мюллер медленно, превозмогая боль, поднялся и направился к узкой двери.

Несмотря на белые стены и голубые занавески, большая кухня была мрачной и темной. В воздухе чувствовался легкий запах газа. В раковине стояли миска и кружка. Здесь было две двери, не считая той, через которую он вошел. Похоже, ему нужна левая. Но не успел Мюллер об этом подумать, как оттуда послышались выстрелы. Это был пистолет более крупного калибра, чем тот, из которого стреляли в передней части дома. Значит, второй этаж удерживают двое. Где же Ян? Если внизу, тогда дело можно считать проигранным, и ему еще повезет, если удастся выбраться отсюда живым. Повезет. Вряд ли это слово здесь уместно. Для человека его возраста оставался только один выход. Он не уйдет отсюда без иконы, к чему бы это ни привело. Мюллер заставил себя пойти на звук выстрелов.

Короткий коридор вел в маленькую комнатку, заполненную шкафами с документами и черно-белыми мониторами. На экранах он увидел две машины, припаркованные впереди; еще несколько камер контролировали территорию вокруг дома: на мониторах были видны ступени лестницы около входной двери и священник, бесцельно блуждавший вокруг дома. Ни одна камера не передавала того, что происходило внутри. Он оторвал взгляд от экранов и увидел Ван Меера, стоявшего рядом с ним. Ян улыбался.

— Вы потеряли свою шляпу.

— Да, — прошептал Мюллер, стараясь не показать испуга, вызванного тем, что его так легко застали врасплох. — Думаю, потерял. Что это за выстрел?

— Неважный выстрел. На полметра от цели. Но это значит, наверху кто-то есть.

— Впереди тоже.

Ян кивнул:

— Да, мы в невыгодном положении. Двое на двое, и они выше. Благоразумие подсказывает, что нужно отходить.

— Нет. У нас больше не будет такой возможности.

Ян еще раз кивнул. Другого ответа он и не ожидал. Он смотрел через плечо немца на кухонную дверь, и, пока они разговаривали, его голова медленно поворачивалась, реагируя на каждый звук. Случались моменты, когда Ван Меер словно превращался в машину, но Мюллер знал: в такие мгновения в нем пробуждается охотник. Теперь он уже не уйдет.

— Я рассчитываю на хорошие премиальные.

— Договорились. Передняя лестница длинная и прямая. Она не подойдет.

— На задней есть поворот. От площадки до стреляющего — около четырех ярдов.

— Тогда лучше воспользоваться той лестницей.

— Ждите здесь.

Мюллер ненавидел, когда подчиненные ему приказывали, но сейчас с этим приходилось смириться. Он не выпускал из виду подножие лестницы, а Ян нырнул в кухню. Через минуту он вернулся с ворохом связанных между собой кухонных полотенец. Они чем-то воняли — наверное, каким-то растворителем. В другой руке у него было мокрое полотенце.

Осторожно приблизившись к лестничному проему, они начали подниматься по узким ступеням. Вытащив из кармана серебряную зажигалку, Ян поджег полотенца и кивнул Мюллеру. Старик двинулся вдоль стены, не забывая об огромной, величиной с кулак, выбоине в штукатурке на расстоянии вытянутой руки от него. Еще не достигнув поворота лестницы, Мюллер выставил вперед дрожащую левую руку и трижды выстрелил, произведя невообразимый шум. После этого он отступил. Ян встал на площадку и закинул горящую связку полотенец наверх.

Воздух наполнился резким запахом. Не загорелся бы весь дом, подумал Мюллер, дрожа. Была ли эта дрожь вызвана страхом — или предчувствием? И когда это он успел стать таким нервным, таким слабовольным? Ян смотрел на него со своим обычным выражением безмятежного спокойствия, будь оно проклято. Сверху донесся шум — кто-то пытался затушить горящие полотенца. Присев на корточки, Ян подкрался к углу лестницы, дважды выстрелил и отпрянул назад. На лестнице наверху раздался тяжелый металлический стук. Голландец опять нагнулся и бросился наверх. Глубоко вздохнув, Мюллер последовал за ним, прихватив с собой мокрое полотенце. На предпоследней ступеньке лежал тяжелый пистолет девятимиллиметрового калибра. На стене алело пятно крови. В заполненном дымом коридоре стоял Ян и оглядывался по сторонам. Мюллер бросил мокрое полотенце на горящую кучу тряпок и несколько раз наступил на него ногой. Кроме пола, похоже, больше ничего не загорелось. Повсюду виднелись следы от пуль.