Я держал в руках сделанную из необычного полупрозрачного и очень тяжёлого материала легендарную реликвию Чёрных Колдунов и думал о своём друге. И мысленно увидел, что тогда произошло. Я не знаю точно, что именно я увидел, картина, которая тогда развернулась перед моим взором, могла быть просто плодом моего воображения. А может быть, именно так и было на самом деле.

Леардо решился в одиночку проникнуть в самое логово Чёрных Колдунов, в легендарный подземный Храм Морского Дракона. На бреющем полёте он спикировал вниз, ловко уворачиваясь от бдительно охраняющих Храм множества летающих монстров. Потом проник внутрь, парализуя по пути своим взглядом всех встречных стражников.

Он долго и упорно тренировался впитывать в себя силу Глядунов, копить и усиливать её, чтобы в нужный момент выпустить наружу, достиг в этом больших успехов, и в ту ночь его взгляд не смогли выдержать даже самые сильные посвящённые маги, несущие караул вокруг главной святыни всего их народа.

А взлететь ему уже не удалось. Точнее, он, скорее всего, даже и не пытался. Потому что заранее знал, что это невозможно. Даже если его дельтаплан и остался целым при стремительной посадке, почти падении, потом он уже не мог бы никак пригодиться. Одно дело – падение камнем со страшной высоты, из ночной непроглядной тьмы, падение, которого никто не ожидал, просто не мог ожидать. И совсем другое – медленный изнурительный подъём с помощью выбивающихся из сил летунцов. Под перекрёстным огнём успевших придти в себя Чёрных Колдунов, поднявших на перехват похитителя все свои силы.

И Леардо просто отдал добычу двум самым смышлёным и сильным летунцам, настрого приказав им любой ценой доставить её мне. А сам стал отвлекать преследователей на себя, давая возможность летунцам благополучно скрыться. Когда его схватили, летунцы с драгоценной добычей были уже далеко…

Я зашёл внутрь замка и приказал зажечь побольше свечей. И стал внимательно рассматривать Морскую Свирель.

Сделана она была с невероятным, нечеловеческим мастерством. Но это мастерство неизвестного умельца вовсе не радовало душу, наоборот, моё сердце ещё сильнее сжалось от какой‑то дикой, первобытной тоски.

Мастер изваял Свирель в виде Морского Дракона, свернувшегося в сложную спираль. Одна только непередаваемо странная форма этой спирали вызывала сильнейшее гнетущее ощущение.

Вот и встретился я с Морским Драконом. Как это и предчувствовал, глядя на картину древнего живописца. Не с живым, правда, не с настоящим Морским Драконом, а лишь с его мистическим воплощением, с изображением. Но изображение это нельзя было назвать неживым. или ненастоящим. Дракон был как живой, казалось, что его тяжёлое, налитое огромной силой тело готово было шевельнуться и выскользнуть из моих рук, сквозь тугие полупрозрачные мышцы смутно просвечивали какие‑то невероятно гнусные внутренности, полуоткрытая зубастая пасть злорадно ухмылялась мне. Наверное, для извлечения звуков из этой Морской Свирели эту пасть надо было брать в рот…

Я еле успел положить Свирель на стол, и меня тут же вывернуло наизнанку прямо на роскошный ковёр. Желудок был уже пуст, но чудовищное, никогда до этого не испытываемое мной чувство омерзения ещё долго заставляло сжиматься внутренности болезненными спазмами. Мне отчаянно, нестерпимо хотелось умереть от навалившейся на меня тоски. Смерть совсем не страшила меня, наоборот, неодолимо манила, обещая избавление от боли, которую я уже не мог терпеть.

На самом деле мне лишь показалось тогда, что не мог. Всего лишь на мгновение, наверное, показалось. Но я заставил себя отбросить заманчивые мечты о смерти и опять начать жить. Неимоверным усилием, самым большим в своей жизни.

Я заставил себя продолжать жить, потому что вспомнил, ради чего пожертвовал собой Лео. Ради меня. И ради того, чтобы жертв войны было меньше. Если я умру, неизвестно, в чьи руки попадёт Морская Свирель, но очень вряд ли, что в хорошие и разумные. Скорее всего с помощью неё начнут, шантажируя Чёрных Колдунов, творить для собственной корысти совсем уж запредельное Зло.

А потом у меня вспыхнула мысль, а не удастся ли с помощью этой Свирели вызволить Лео. Сердце моё, раздираемое болью, тоскливо говорило, что – нет, не удастся, но я отчаянно пытался заглушить его голос и упорно цеплялся за мысль о спасении моего друга. Что значит “нет”?! Ведь Леардо говорил, что Чёрные Колдуны сделают ради Морской Свирели всё. Ну что им стоит отпустить пацана, зачем он им?! Тем более, что если они отпустят, я верну им её.

Я начал лихорадочно действовать. Удивляясь иногда собственной совсем мне не свойственной изобретательности. Выставил очень сложную многоуровневую систему охраны этой гадости, позаботившись, чтобы различные элементы этой охранной системы многократно перекрывали и дублировали друг друга. Чтобы в случае попытки захвата Морской Свирели она неминуемо была бы уничтожена. При любом варианте развития событий.

Мой приказ об уничтожении в случае чего Морской Свирели не был тайным. Наоборот, я позаботился, чтобы об этом приказе узнали все. Пусть шпионы Чёрных Колдунов, которые наверняка есть в замке, как можно быстрее доложат своим хозяевам, что не стоит им пытаться захватить или выкрасть Морскую Свирель.

Потом я приказал разослать самых быстрых гонцов во все концы королевства с известием о том, что герцог Максим, Посланник Бога, отныне владелец Морской Свирели.

Больше мне делать было вроде нечего. Оставалось ждать.

Ждать пришлось не очень долго. Уже на рассвете ко мне привели парламентёра от моих врагов, доверенное лицо Сына Чёрного Дракона, главы всех Чёрных Колдунов.

Посол вовсе не казался угнетённым потерей священной реликвии, не выглядел униженным просителем. Разговаривал он со мной сухо и надменно. Как строгий господин с провинившимся слугой. После короткого (до неприличия короткого) приветствия он сразу перешёл к делу.

Он выразил своё крайнее возмущение вторжением моего слуги в их Храм, заметив, что сами Чёрные Колдуны никогда и ни при каких обстоятельствах не посягали на религиозные чувства своих противников. Что этот слуга заслуживает самой жестокой казни, и будет непременно казнён, что казнь уже началась. Но что Сын Чёрного Дракона готов проявить благородство и после завершения казни выдать мне останки Лео. Если, разумеется, я немедленно верну священную Морскую Свирель.

Я только потом понял, что он блефовал. Не господином он явился на самом деле ко мне, а покорным просителем. Если бы я просто пригрозил ему, что разобью Свирель, если через пятнадцать минут Леардо, живой и невредимый, не окажется рядом со мной, Лео был бы у меня ещё раньше, чем через эти пятнадцать минут. Я мог требовать, даже приказывать что угодно. А я, идиот, вместо этого сам принялся униженно просить. Вымаливать, чтобы Лео не казнили. Потому что сердце зашлось у меня такой болью, что я совсем потерял способность соображать. Посол Сына Чёрного Дракона наверняка был могучим гипнотизёром, ему удалось парализовать мою волю и разум. И блефовал он с таким искусством, так правдоподобно и убедительно, что я ему поверил.

Он позволил уговорить себя, чтобы Лео сохранили жизнь и не калечили. И даже вернули мне живым и здоровым. И протянул руку, требуя Морскую Свирель. Тогда я, заподозрив всё‑таки в тот момент что‑то неладное, заикнулся было о том, что пусть сначала привезут Лео. Но посол спросил меня, неужели я не доверяю слову помощника Сына Чёрного Дракона? Спросил с такой надменностью и сдержанной яростью, что я, испугавшись, что своим оскорбительным недоверием сорву только что состоявшуюся договорённость, немедленно отдал ему Морскую Свирель. Сухо кивнув, посол с видом оскорблённого достоинства удалился.